Однажды русский иконописец, богослов, автор труда «Богословие иконы Православной Церкви» Леонид Александрович Успенский написал: «В иконе всякое проявление человеческой природы осмысляется, просвещается, находит своё подлинное значение и место». Всё так. Но ведь иконы написаны человеческими руками. И потому возникает вопрос: чем и как должен жить мастер, чтобы ему оказалось под силу осмыслить человеческую природу?
Об этом «Аист на крыше» решил расспросить известного российского иконописца Нину Алексеевну Туманову и её сына, настоятеля прихода церкви Петра и Павла и Святителя Луки игумена Силуана, которых наши читатели наверняка запомнили по публикации «Мой сын мне – отец. Необычная история обычной семьи» .
Каждому по вере его
– Сколько всего икон Вы, Нина Алексеевна, написали?
Нина Алексеевна: – Ой… Я уже давно не считаю. Несколько тысяч…
– Среди написанных Вами икон есть самая любимая?
– Вообще-то они все – как дети мои родные. Но любимая всё же есть – «Князь Владимир. Крещение Руси».
Отец Силуан: – Она написана по просьбе владыки Варсонофия и Епархиального отдела культуры к тысячелетию князя Владимира. Вот посмотрите: в центре – князь Владимир, а по краям – клейма, отражающие нашу историю, от крещения до большевистских гонений и возрождения православия.
– Сложная композиция...
О. С.: – Мама долго её писала, это была очень напряжённая работа.
– А бывает так, что икона заказана, а работа ни в какую не идёт?
Н. А.: – Да. Как только помыслишь: ой, это ж просто, я быстро напишу – ничего не ладится, или цвет не так положу, или в позиции что-то не то. Счищаю, начинаю заново, бывает, что по много раз. А случается и по-другому. Думаю: как же трудно, как же мне справиться?.. И работа начинает как-то незаметно идти…
– Мой знакомый художник рассказывал, что писать иконы особенно тяжко, потому что в это время в голову лезут греховные мысли. Он считает, что художнику противодействуют бесы. Это действительно так?
Н. А.: – Нет, конечно! Если бы у меня такое происходило, я просто не могла бы писать.
Прежде всего, образ не должен быть страстен. Если в тебе присутствует какая-то сильная эмоция – радость или боль, или даже злоба – ты можешь невольно перенести её на икону, а это ужасно! Мне для работы нужны покой, сосредоточенность, одиночество и любовь к этому святому.
О. С.: – Вы никогда не задумывались, чем икона отличается от картины? Картина отображает то, как художник видит мир. Он, например, может в этот момент находиться в состоянии любви и вкладывать даже в религиозные образы черты любимой женщины. Задача же иконописца – показать окно в преображённый мир, а не свои страсти, предпочтения, желания. Поэтому в иконописи отсутствует сама идея позирования…
– Как же?! Разве Рафаэль писал Мадонну не со своей возлюбленной?
О. С.: – Именно в этом наше непримиримое противоречие с западноевропейским религиозным искусством, в котором главенствующее место заняла религиозная картина. В России исторически сложилось так, что иконопись и светское искусство двигаются по разным путям. Наша икона является способом приобщения человека к Богу, поэтому иконописец никогда не придаст образу Богоматери с младенцем черты своей жены с ребёнком на руках.
Н. А.: – Кстати, Матисс писал, что все русские едут учиться живописи в Италию и во Францию, а надо бы со всего света посылать художников в Россию, чтобы они учились русской иконописи XV-XVI веков.
О. С.: – Он видел в иконе вдохновение для развития светского изобразительного искусства.
Особенности национальной иконы
– Вы говорите о развитии изобразительного искусства. Но ведь русская православная икона пишется по строжайшим канонам, недопустимы даже малейшие отклонения.
Н. А.: – Канон сосредотачивает человека на молитве. Наши иконы целомудренны. Взять хотя бы Богоматерь. На наших образах она не держит, как на западных, пухленького голого ребёночка. Он – Богомладенец в хитоне, имеющий фигуру и черты взрослого.
Канон диктует практически всё, включая положение ручек и ножек. Да, подобные вещи сдерживают художника, но мне как раз и интересно создавать иконы, проявляя собственное творчество, но не нарушая при этом канон.
Икона Божией Матери «Всецарица», (2005 г.)
Источник фото: osiluan.ru
Вот, допустим, новоканонизированная Елизавета Фёдоровна. Мы знаем её по фото, но передо мной стояла задача написать не портрет, а образ. Значит, необходимо было найти тонкую грань и сделать так, чтобы она была похожа, но в то же время чувствовались возвышенность, величие, отстранённость от мира. Именно поэтому, если вы вглядитесь в лицо Елизаветы Фёдоровны на иконе, обязательно обратите внимание на полуулыбку на её губах.
Скажу честно: для меня стало бы трагедией, если бы иконопись отошла от канонов. Это всё равно, что сплясать в храме.
О. С.: – У иконы свой язык. Она предлагает нам духовную жизнь, и когда мы перед ней молимся, цель иконы достигается.
– Может быть, мне не повезло, но среди моих знакомых мало кто по-настоящему задумывается о духовной жизни…
О. С.: – Вы подняли очень сложную и глубокую тему. Сегодня для очень многих характерна наносная религиозность, которая слетает с них при малейших проблемах. Я не могу никого за это осуждать, потому что у каждого человека на первом месте своя семья, образование детей, собственный отдых, труд. Люди считают, что возвышенные и отвлечённые идеи не имеют к повседневной жизни никакого отношения. Однако, когда мы с высоты истории смотрим на судьбу того или иного народа, то видим, как важна идеология, какое влияние она оказывает на само развитие государства.
В то же время надо понимать, что вариантов православия существует столько же, сколько самих православных. Одни считают: чтобы осознать догматику, необходимо читать религиозно-философские сочинения отцов Церкви. Другим достаточно объяснений Божественной литургии, написанных светскими авторами. Кто-то вообще не открывает Евангелие, но при этом живёт добродетельной жизнью – подаёт милостыню, ухаживает за больными и т. д.
Вариантов понимания религиозности множество, и далеко не все люди требовательно относятся к соответствию своей религиозной жизни канонам, традициям древности. Именно поэтому у нас в подавляющем большинстве храмов звучит не древнее знаменное пение, а музыка, появившаяся в результате сближения западноевропейской и русской культуры – произведения Чайковского, Мусоргского, Рахманинова, Кастальского, что с точки зрения церковной традиции не очень хорошо. Однако это тема для отдельного разговора, серьёзного и долгого. Поэтому давайте возвратимся к иконе...
– Давайте. Но лучше не к полноценной иконе, а к маленьким иконочкам, которые продают в каждой церковной лавке.
О. С.: – И что, по-вашему, в них плохого?
– Прежде всего, типографское качество.
О. С.: – Во-первых, позволить себе написанную мастером икону может далеко не каждый – это дорого. А во-вторых, тем, кому важен сам факт образа, вполне достаточно наштампованной иконочки. Человек может положить её в бумажник рядом с фотографией жены и молиться, пока едет в метро.
– Это нормально?
О. С.: – Конечно. Это его личная религиозная жизнь, она не является нарушением чего бы то ни было. Но при этом мы прекрасно понимаем, что, сколько бы ни было наштамповано таких иконочек, это не делает ненужным серьёзное иконописное искусство. И то и другое должно сосуществовать, зная своё место.
Святая блаженная Ксения (до 2002 г.)
Источник фото: osiluan.ru
Будущее – в прошлом
– Что, по-вашему, человек должен видеть, глядя на икону?
Н. А.: – Любовь и покой.
О. С.: – Все, кто смотрят на мамины иконы, говорят одно и то же: «Они светлые». И это отражение света появляется потому, что мама всё пропускает через душу. Именно поэтому у неё так много почитателей.
– Вы, отец Силуан, тоже относитесь к их числу?
О. С.: – Вообще-то я люблю другой стиль иконописи – греческий...
– Значит, случаются и критические замечания?
Н. А.: – Постоянно.
О. С.: – Но это не мешает мне оценивать мамины работы по достоинству!
А то, что существует какая-то эстетическая разница – нормально. Мне, например, близка музыка, а мама глубоко любит и ценит поэзию и читает наизусть сотни стихотворений. Даже выучила испанский, чтобы лучше понимать своего любимого поэта – Лорку.
Н. А.: – Так случилось, что однажды я прочла стихотворение Лорки и так им «заболела», что начала со всеми о нём говорить. А однажды мне сказали: «Ты любишь не самого поэта, а переводчика». Меня это задело, и я стала изучать испанский язык…
– Раз уж речь зашла о литературе, задам вопрос, не относящийся к искусству. Это правда, что Вы, отец Силуан, решили принять монашество, потому что глубоко изучили атеизм?
Н. А.: – Батюшка, помнишь, ты говорил, что чем больше читал атеистических книг, тем крепче становились твои религиозные убеждения?
О. С.: – Это была шутка. Вернее, фраза моей учительницы истории. Она однажды увидела, что я возвращаюсь из библиотеки с ворохом атеистической литературы, и говорит: «Берегись, Туманов! Начитаешься – верующим станешь!». Мне тогда это показалось возмутительным, но потом так и случилось.
– А у Вас, Нина Алексеевна, никогда не появлялось желания принять постриг?
Н. А.: – Было такое…
О. С.: – Маме даже сшили монашескую одежду, но как-то не сложилось.
– Вы, отец Силуан, были за или против?
О. С.: – Хороший вопрос… В православии монашество, как правило, одного вида – монастырский монах, который трудится при монастыре. Но в советское время появилось уникальное явление – монашество в миру. Человек тайно принимает постриг, живёт в безбрачии, делает добрые дела, несёт церковное послушание.
Такого монашества я бы маме, конечно, желал. Но де-факто она так и живёт: ведёт крайне скромную жизнь, пишет иконы, молится…
– Не могу не спросить, Нина Алексеевна. Перед иконой, которую сам написал, можно молиться?
Н. А.: – Конечно. Мы ведь её освятили, она уже не моя! Хотя, правда, есть такие, с которыми не хочется расставаться. У меня дома две мои работы – «Елизавета Фёдоровна» и «Ксения Петербургская». Обе мне по-особенному дороги, не могу их никому отдать. Пока. А там – кто знает…
