ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я И ПАПА
Собирая чемоданы, я морально готовилась к новым германским приключениям. Кураторы подыскивали мне подходящую приемную семью, которая, я надеялась, снова не утащит меня в деревню. В томительном ожидании чуда, того не замечая, я умудрилась попасть на «гребень уходящей волны» вассерманской Санта-Барбары.
Мне показалось, что в нашем доме живет домовой, которому взгрустнулось. И он, видимо, решил развлечь себя кукольным театром, актерами которого были мы, жители дома. «Последний герой» – именно так я назвала бы эту пьесу, где на «поле боя» остались только мы с папой Марком.
Беременная Марта с молодым папочкой и детьми уехали в отпуск на море. «Она думает, что морская соль поможет ей прочистить сознание и помолодеть еще на 15 лет», - язвил папа. Катарина же собрала все необходимое и уехала к своему отцу, который был молод душой и не собирался ограничивать дочь никакими воспитательными рамками. С переездом ей помогал парень из богатой семьи, который недавно появился в нашей деревне и разъезжал по окрестностям на «крутой тачке». Позже Катарина мне рассказала, что Алекс - ее новая любовь, и в папиной квартире она долго не задержится. Однако, об этом потом… А пока о нас с Марком.
Я и Марк. Звучит странно, не так ли? Хотя, наверное, после прочтения предыдущих глав, читатель уже ничему не удивится, и правильно сделает!
Итак, воронка экстраординарных событий семейки «Вассерманс», сменила курс и стала двигаться в мою сторону…
Сначала я не придавала значения странному поведению папы Марка. Вечерние разговоры о нашем необычном вассерманском бытие, и мои психотерапевтические попытки успокоить взбунтовавшееся сознание обманутого мужчины, стали приобретать романтическое очертание. Любимая чайная кружка превратилась в бокал, который все чаще наполнялся красным вином. Ужин дома стал сменяться походами в рестораны. Из дальних углов моего гардероба стали выползать вечерние наряды, причем те, который выбирал Марк. Ведь семнадцатилетняя я должна была соответствовать его возрасту и статусу, чтобы смыть иллюзию отношений папа-дочь. К моим одиночным занятиям спортом добавился партнер. Катание на роликах по аллеям парков стало нашим ежедневным занятием.
Источник фото:
Признаться, в таких, как бы ни к чему не обязывающих отношениях, я чувствовала себя очень дискомфортно. Однако я и представить себе не могла в полной мере, что творится в голове у папы Марка, пока, однажды, между нами не произошел неожиданный разговор.
РУССКИЙ БАЛЕТ И МАГИЧЕСКИЙ НАПИТОК
В тот вечер папа пригласил меня в театр на русский балет.
Я уселась поудобнее, и получала удовольствие от представления, пока не поняла, что чья-то знакомая волосатая рука лежит у меня на талии.
В тот момент мне захотелось «провалиться сквозь землю» или очутиться на северном полюсе как мамонтёнок на льдине, который искал свою маму. Я аккуратно убрала руку Марка со своей талии, и стала считать минуты до начала антракта.
Когда мы приехали домой, мой бокал снова наполнился красным «напитком богов», но был тут же отвергнут, дабы не поддаться «магическому воздействию» и напору Марка. Хотя, по правде, его обаяние, «меня и с вином не обаяло бы». Он был совсем не в моем вкусе, к тому же казался мне стариком. Все, что мне в нем нравилось, это его «светлый ум», который, к сожалению, в связи с текущими событиями, стал заметно мутнеть.
Вдруг, из его уст посыпался шквал странных несуразных шуток, которые меня сразу озадачили. В свои семнадцать лет я уже знала, что так обычно ведут себя мужчины, которые пытаются что-то сказать женщине, но не знают с какой стороны подойти. Его шутки намекали на то, чтобы я выкинула из головы своего «недостойного питерского парня», с которым мы простились полгода назад, и договорились друг друга дождаться; на то, что я внешне очень напоминаю ему его жену Марту. «Шутил» он и о том, что, когда я вернусь в Питер, он прилетит ко мне в гости, и там мы сыграем свадьбу. Ну, и конечно же, я перееду жить в его дом уже не как дочь, а как жена… «А что, я еще молодой… Твою маму мы тоже перевезем в Германию», - говорил Марк.
Наш «шутливый разговор» закончился моим звонком куратору, чтобы узнать - нашлась ли мне новая семья.
НОВАЯ СЕМЬЯ
Моим куратором была пожилая женщина, которая, как мне казалось, давно заподозрила неладное в моей «семье». И она решила «удочерить» меня в своем многодетном семействе, где уже жила филиппинка, которая тоже приехала по обмену.
Так началась моя новая жизнь, в другой, но, увы, не менее странной, семье.
Уже по дороге в дом Шнайдеров, я поняла, что меня снова везут в деревню. А по количеству скота на лужайках, я догадывалась, что в еще более «глухую».
Источник фото:
Так и было. Кроме дома культуры, где отмечали свадьбы и выступали местные рок-группы, ничего интересного в той деревне меня не ожидало. Зато меня с нетерпением ждала местная ребятня, чтобы начать «обмывать косточки» своей новой жертве.
«Это карма!», - подумала я отчаянно…, и сразу же приобрела в магазине «местные доспехи» - спортивный костюм, чтобы не выделяться из толпы.
БЕДНОСТЬ И БОГАТСТВО
Мой новый дом встретил меня мощным контрастом, по сравнению с тем, к чему я привыкла за последние полгода в Германии. Здесь царствовали «Бедность и доброта», которые разделяли пятеро детей, включая меня и филиппинку. В семье зарабатывал один лишь папа. Он был ключником с сорокалетним стажем. Его старенький форд уже несколько лет не покидал гараж потому что у семьи не было возможности прокормить его бензином. Папины дни были скучны и однообразны. Закончив работу, он усаживался в кресло у телевизора, получал свой ужин и, прямо на кресле засыпал, порой на всю ночь до утра, когда снова пора на работу.
Мама хлопотала по дому, и почти все время стояла у плиты. Ели мы очень просто, но очень вкусно. И, на удивление сложившемуся стереотипу о скупости немцев, в этой семье никто не контролировал сколько кусков колбасы я положу на хлеб. Все было наоборот. Да и вообще, к моему великому счастью, бутерброды почти исчезли из моей жизни. Этому я настолько обрадовалась, что сразу набрала десять килограмм.
Как это часто бывает, бедность Шнайдеров оказалась щедрее богатства Вассерманов. И это позволило мне посмотреть на вещи с другой стороны.
Уют моего нового дома грел мне душу. Мама меня сразу полюбила. Ее любовь к искусству нашла отголосок в моем сердце, и мы сразу нашли общий язык. Кулинария, рисование, и всевозможный «крафтинг»: стали нашим любимым совместным досугом.
Повезло мне и с сестрами, с которыми мы сразу сдружились. Вечера проводили с филиппинкой за разговорами о наших столь разных культурах. С грустью, но с большим интересом я слушала рассказы о ее филиппинской жизни: о том, что на Филиппинах они спят на полу, чистят зубы соленой водой, а голову моют кокосовым молоком; о том, что рис они едят 2 раза в сутки, а грейпфруты посыпают солью; о том, как ей было непросто приучаться есть вилкой и носить перчатки зимой.
ФИЛИППИНСКАЯ СЕСТРА
Я, избалованное дитя большого города, впервые видела столько неподдельного счастья на лице у девушки, которая примеряла красивые платья или получала возможность пользоваться моей косметикой.
Ее бесконечный восторг от знакомства со снегом и санками окунал меня в воспоминания детства, и мы вместе радовались как никогда. А когда на день рождения она получила от семьи маленькие подарочки, она расплакалась. И я узнала, что она никогда раньше не получала подарки на день рождения.
Несмотря на детскую наивность, Триша была лучшей ученицей города, в котором родилась. Она свободно владела четырьмя языками, и ежегодно выигрывала олимпиады по математике и физике. За ее заслуги, филиппинское правительство сделало ей подарок в виде поездки в Германию, и выплаты стипендии, которую она откладывала до последней копеечки, чтобы удивить свою филиппинскую семью.
Источник фото:
Союз с Тришей был для меня удивительным опытом. Я оказалась рука об руку с тем, у кого нет того, что есть у тебя, но есть другой, очень искренний мир, полный эмоций. Когда я жаловалась ей на то, что опять попала в деревню, она смотрела на меня с широко открытыми глазами, не понимая, как можно не любить Германию. Хотя ничего, кроме нашей деревни, ей увидеть так и не удалось.
Наши «родители» были закоренелые сельские жители, которые ни разу в жизни не побывали в Берлине. А Западную Германию они вообще считали пристанищем «буржуев». И своим детям, они, видимо, тоже не хотели показывать жизнь «по ту сторону». И, поскольку я теперь тоже считалась ребенком в этой семье, попытки папы Марка свозить меня в Берлин на его классном полицейском вертолёте не увенчались успехом.
Что ж, у всего есть две стороны медали: и у бедности, и у богатства… Однако, возможность с головой окунуться, и побывать в роли ребенка в двух, столь противоположных семьях, позволило мне посмотреть на вещи с разных сторон, и переосмыслить такое сложное понятие как «семья». Все это заложило фундамент моему собственному определению значения «семейные ценности».
Впрочем, и семейство Шнайдеров имело свои странности с которыми, в последствии, мне пришлось вплотную познакомиться…
Продолжение читайте в материале «Ахтунг! Голые немцы! Немецкая «Санта-Барбара». Глава 5» .
