Как распознать, где любовь, а где влюблённость или просто страх одиночества? Эта дилемма мучает людей с незапамятных времён. Особенно в юности.
Подружка шла на вечеринку и меня с собой прихватила. Не то для собственной храбрости, не то по доброте душевной – что ж ты, дорогуша, всю жизнь, говорит, будешь дома одна сидеть, пока не слиняешь в старую деву? Ну, я и согласилась. Когда тебе такое говорят, не то что пойдёшь, куда угодно побежишь со всех ног.
В общем, явились, и я всё рядом со своей подружкой трусь. Вцепилась в неё, как мелкая девчонка в мамкину юбку. Квартира огромная, свет везде притушен, парней намного больше, чем девушек, знакомых – ни одного. А мне всего восемнадцать.
И вдруг я увидела его. Среднего росточка, в футболке с какого-то рок-фестиваля, в джинсиках, рваных на левой коленке… Вроде обычный парень. Таких с десяток на каждом углу торчит. Вот только глаза!.. Глубокие, тёмные – в них можно было утонуть.
Ну, я и утонула.
А он в тот момент разговаривал со своим приятелем. И вдруг повернулся в мою сторону, подошёл и пригласил танцевать.
Я пошла, немного робея, но он танцевал на олимпийском расстоянии, не прижимаясь. Потом мы вышли на балкон покурить. Я, вообще-то, слава богу, не курю, но при случае могу поддержать общество. Затем снова танцевали. Пили? Да нет, совсем немного – какое-то сухое вино. О чём говорили? Кто где учится, у кого какие друзья. Как водится, обо всём и ни о чём.
Потом он проводил меня до дома, попросил телефон и, прежде чем распрощаться, чинно поцеловал в щёку.
А на следующее утро – было воскресенье, мне в техникум не надо было – звонит. Рано, я ещё спала. И мы снова встретились. Гуляли по городу, поехали в центральный парк и там катались на лодке по речушкам и озерцам, а ещё сидели в кафе. Вечером опять были на какой-то вечеринке, дома у его приятеля. И уже ночью он снова меня проводил домой.
Тут-то и выяснилось, что он – Сева-Севочка-Севушка – через неделю уходит в армию. Три дня назад принесли повестку.
Когда впереди разлука, всё происходит удивительно быстро. Словно до этой чёрной даты хочется успеть прожить всю жизнь. Короче, на следующий день мы поехали с Севушкой к его старому другу, которого – сами понимаете, по счастливой случайности – не оказалось дома. И там произошло то, что и должно было произойти.
Маму я, естественно, в эти события не посвящала. Но, как только вечером вернулась домой, она вмиг учуяла, что со мной что-то не так. Да только моя мама не такая, чтобы в такой момент лезть с разными дурацкими советами типа «смотри, не залети!». Сказала только:
– Если что надо, крикни… – А отцу на его дурацкий вопрос «Чего это с ней?» ответила: – Нездоровится что-то, приболела.
И ведь так оно и было: сперва болезнь – от любви, которая кружит голову так, что начинаешь жить, будто в каком-то параллельном мире, а следом – оттого, что любимый уехал от тебя за тыщи верст.
Я без моего Севушки совсем впала в тоску. Раньше я никогда никому писем не писала. А тут – почти каждый день. Давала ему полный отчёт о том, что было с утра до вечера, как мне его не хватает, как мне одной тяжело и как я его люблю. Изо дня в день – по четыре тетрадочных страницы! Где только слова находила…
Он мне тоже писал. Не так длинно, конечно, потому что в армии каждая минута по расписанию. Про службу почти ничего не рассказывал, только о своих чувствах. И в каждом письме просил, чтоб я его дождалась. Это обязательно.
Источник фото:
Видно, чувствовал… А я, дурочка, ничего такого не ощущала. Особенно в первое время.
А потом… Месяца через полтора позвонил мне Севин приятель, тот самый, у которого мы были на вечеринке. Я даже не сразу вспомнила, как его зовут. Он напомнил: Лёша. Ну, Лёша так Лёша. А чего хотел?
– Я, – говорит, – по Севкиному поручению. Велено присмотреть за тобой.
Я на него как заору:
– Пошёл ты, знаешь куда! – И отключилась.
Он тут же перезвонил и уже извиняющимся тоном тянет:
– Ты чего, я же пошутил. Вот, чумовая… Севка сказал, чтоб мы тебя взяли в нашу компанию. Ну, чтоб тебе не было одиноко.
– Провалитесь, – отвечаю, – вы оба со своей заботой! Тимуровцы чёртовы.
В общем, отшила его. Но Севочке ничего про это не написала. Почему – не знаю до сих пор. Решила не сообщать ему, и всё. А зря, надо было написать, потому как после выяснилось, что это было полное вранье, и ни о чём Сева его не просил.
А Лёша всё равно продолжал звонить. То пошутит про то, как я там одна вяну-пропадаю, то повздыхает на ту же тему… И всё так участливо. Но вроде как чисто по-товарищески.
И как-то так само собой получилось, что однажды я пришла к ним на вечеринку. Потому что это в первый месяц чувствуешь себя декабристкой, а потом от одиночества накатывает такая тоска… Пришла настороженная, ведь я там никого толком не знала, даже Лёшу больше по телефону. Но всё было чин чинарём, меня приняли так, будто я в их компании уже не первый год.
И в следующую субботу я снова пошла. Только стала чувствовать, что тут ещё хуже: все девушки с парнями, а я… словно вдова какая. Ну и Лёша, видать, тоже это почувствовал. То чокнется со мной рюмкой, то пригласит на танец, а когда все стали расходиться, проводил меня до дома.
Ну, короче, чего долго рассказывать. И двух недель не прошло, как закрутилась у нас любовь. Первое время я ещё пыталась терзаться: а как же Севушка? Но быстро поняла, что с ним у нас было так, по-детски ещё, а это – уже по-взрослому, всерьёз.
Поняла? Да нет, теперь-то я понимаю, что мне только казалось, будто поняла. А на самом деле опять ничегошеньки не понимала. Дурочка зелёная! …И снова не так – не дурочка, а просто-таки дура набитая!
В общем, дни летят, недели, месяц, другой, третий… Мы с Лёшей везде вдвоём, и он, в конце концов, делает мне предложение. Я уже раскрыла рот, чтобы сказать да. Но что-то меня стукнуло, уберегло. Думаю: надо получше проверить наши чувства. Один раз накололась, так надо учиться на своих ошибках. Куда спешить? Ведь Лёша – студент, его в армию не призовут. Он удивился, но промолчал. Мол, как знаешь…
Прошло ещё пару месяцев. Иду утром в техникум на занятия и вдруг затылком, спиной чую на себе чей-то пристальный взгляд. Оглядываюсь – на другой стороне улицы… Сева.
Стою и тоже смотрю на него. Так мы и стояли, наверное, с полчаса: Севочка – на одной стороне улицы, я – на другой. А потом я бросилась к нему (все машины врассыпную!), обняла, поцеловала, прижалась всем телом. Он стоял, как солдат – руки по швам. Потом провёл рукой мне по волосам…
Нет, я не просила прощения, и без слов всё было ясно. Первое чувство дороже второго. Вот что я поняла.
