Как я, значит, Родину защищал

Это рассказ о том, как проходят учебные сборы после окончания военной кафедры в университете. Точнее то, как они проходили у меня. Да, я не служил год срочником вдали от дома, однако таких рассказов на просторах Интернета полно, а вот учебные сборы описывают уже гораздо меньше.

Теперь краткая предыстория. Я учился на бакалавриате технического университета на самой что ни на есть технической специальности. Военная кафедра в моем университете была довольно большой и выпускала рядовых, сержантов и офицеров запаса. Я поступил на офицера. Отбор там был «сильнее», и учеба длилась не год, как на других направлениях, а два. Зато учебные сборы по окончании длятся всего месяц, а не три (впрочем, это неточно). Не буду особо расписывать, как проходило обучение, но оно было довольно интересным. Наш учебный взвод состоял практически целиком из людей технического склада ума, поэтому разбираться в устройстве и принципе работы железок, ковырять эти железки нам было в радость. Преподавательский состав кафедры состоял преимущественно из адекватных людей в званиях от майора до полковника. Эти люди, по крайней мере, те, кто преподавал у нашего взвода, практически не страдали «армией головного мозга». Преподаватели в основной своей массе понимали, что никто из нас после выпуска, скорее всего, в войска не пойдет, однако объясняли нам довольно сложный материал на пальцах, на наглядных примерах, что после перегруженных высшей математикой лекциях в универе не могло нас не радовать.

После двух лет обучения на военной кафедре наступила пора ехать на сборы. Воинская часть, в которую мы ехали, располагалась в военном городке.

Сборы и тумбочки

Военный городок нас сразу встретил разбитыми дорогами и облупленными фасадами домов, на одном из которых, прямо перед КПП, красовалась большая, тщательно замазанная, но тем не менее очень хорошо читаемая надпись, что некто по фамилии К*** является дамой легкого поведения. Как потом оказалось, нельзя просто так взять и отремонтировать дороги и дома в военном городке, так как за это отвечают какие-то свои службы, деньги берутся из каких-то других средств, нежели в параллельном, гражданском мире. Вследствие каких-то событий вместо двух учебных взводов по 20 человек каждый нас приехало 5 взводов – общей численностью около 120 студентов. Наша часть представляла собой учебный центр, в котором офицерский состав по численности превосходил рядовой раза в два или три, и к такому наплыву людей она была явно не готова. Нам предоставили старую казарму, которая, по идее, была необитаемой, так как требовала капитального ремонта. Старые скрипучие полы, облупленная краска на стенах, отваливающаяся штукатурка на потолке и, что самое печальное, отсутствие работающего душа, действовали на нас довольно удручающе. Кроме того, коек на нас всех явно не хватало, поэтому первым делом нас отправили на болото – в прямом смысле то, которое с лягушками, где находился полузаброшенный склад с кроватями. Все последующие два часа мы собирали эти кровати и тащили к себе в казарму. Сборка кроватей представляла из себя нетривиальную задачу, поскольку из множества разных частей для разных кроватей (разновидностей которых было больше восьми) надо было найти подходящие и заставить их соединиться, что иногда требовало пары ударов ногой или камнем. Матрасы, подушки и одеяла мы притащили из соседней части. В конце концов, мы уставили кроватями практически все свободное пространство казармы. Тут выяснилась еще одна особенность наших ржавых кроватей: если вы весите больше 10 кг, то кровать чудесным образом превращается в гамак, к сожалению, абсолютно неудобный для сна, так как сетка провисает до самого пола и спишь не просто на железе, а еще и на полу. После пары ночей, когда у меня начала стрелять спина и стало больно поворачивать шею, я решил спереть кусок фанеры, который когда-то входил в художественную композицию под названием «доска почета», и подложить себе под матрас. Другие же студенты решали эту проблему разными способами, порой весьма оригинальными: в ход шли ремни и веревки, которыми обматывалась кровать под матрасом. Кто-то подкладывал под кровать инвентарь, чтобы она не сильно провисала.

После того как мы разобрались с кроватями, пришла очередь тумбочек. Тумбочки в армии представляют из себя нечто вроде рудиментарной мебели, некий признак, обозначающий бытовую жизнь на гражданке. Эдакий символ, вещь в себе по Канту, квинтэссенция личного пространства. Они все одинаковые, серого цвета, имеют строго определенные размеры. Внутри две полки и выдвижной ящик. Тумбочка предназначена для хранения личных вещей солдата, список которых строго регламентирован в уставе. Кроме того, каждому солдату полагается стул. Не для того, чтобы сидеть, конечно же. Солдат не должен сидеть, солдат должен работать. На стул в армии вешают одежду – перед сном, либо спортивную – после утренней зарядки.

Диалектика армейской жизни

После обустройства быта пришла пора постигать армейский стиль жизни. Нам объяснили, что за пределами казармы мы можем передвигаться только строем, так как передвижение личного состава поодиночке невозможно из-за ограничений, продиктованных фундаментальными законами мироздания. Для командного состава в принципе не существует отдельных личностей в строю. Словно элементарные частицы, они не отличимы друг от друга и не существуют обособленно. Никому не известно, что именно произойдет, если офицер увидит праздно шатающегося солдата по территории части. Вполне возможно, он переживет что-то вроде парадокса наблюдателя и просто не сможет воспринять такого безумного нарушения принципов его восприятия либо же усомнится в окружающей его действительности.

Кроме того, до нас донесли распорядок дня: подъем в 6 утра, зарядка, умывание, завтрак, стояние на плацу под гимн, учебное время, обед, личное время, рабочее время, ужин, немного личного времени, вечерняя прогулка, умывание, отбой в 10 вечера. Как оказалось после, все пробелы между этими пунктами заполняются бессмысленными построениями и стояниями в строю. Вообще, ритуал построения – это сакральный столп всего времяпрепровождения в армии. Вполне обычное явление, когда вы подрываетесь по крику дневального на построение, бегом строитесь перед казармой, а потом минут 20-30 просто стоите молча в строю, так как никто не знает, зачем и почему вас построили. А если кто и знает, то тот человек еще не пришел.

Перед тем как мы пошли на обед, у нас сняли отпечатки пальцев. Все дело в том, что сейчас в армии еда выдается после прикладывания пальца к сканеру. В столовой висит экран, на который выводится фотография бойца и информация о том, положено ему питание или нет. В здании типичной советской столовки с обшарпанными стенами и металлической мебелью такие высокие технологии, честно говоря, выглядели довольно нелепо. На питание грех жаловаться, я ожидал чего-то не очень вкусного, в железной миске, примерно всегда одинаковое. Однако кормили там от души. На выбор были основные блюда (2-3 разновидности), печенья либо пряники, чай, компот, иногда соки, кефир, молоко, салаты и конфеты. Меню зависело от дня недели, однако практически каждый прием пищи не ограничивался одним лишь основным блюдом. На завтрак, например, давали основное блюдо, вареное яйцо, сыр, хлеб, масло, овощи, салаты, чай либо сок и булочку. Так что я наедался и всегда был сытым. Некоторым не нравилось, что часто дают рыбу, но так как я всеяден, для меня это не было проблемой, тем более рыба тоже чередовалась (минтай, камбала, пикша и др.). Мясо тоже было, но в основном курица. Куриные ножки или бедра, или же куски филе в составе блюда. Я не заметил, чтобы не докладывали когда-то мяса либо оно было плохого качества.

После обеда было так называемое рабочее время. Работа в армии – это отдельный вид деятельности, никак не связанный ни с какими мирскими показателями, как, например, продуктивность либо цель. Многих, кто обладал какими-то нужными талантами типа умения работать в Corel Draw, забирали на постоянную работу к себе какие-то офицеры, в итоге эти люди каждый день на рабочее время уходили к ним. Остальных, кто не пошел на постоянку к кому-то из офицеров, распределяли на несколько групп и разводили заниматься общехозяйственной деятельностью. В числе таких изгоев был и я. Я не хотел каждый день заниматься одним и тем же, а тут же было некоторое разнообразие. Вполне возможно, что нас в принципе некуда было девать, и нас отправляли делать абсолютно бессмысленную работу. В большинстве случаев это была чистка кантиков. Кантик – это полоса 10-15 см между бордюром и газоном, засыпанная песком. Кантики нужны для того, чтобы разграничить в сознании военнослужащего понятия «газон» и «бордюр», дабы военнослужащий усвоил эту разницу и не занимался всякими непотребствами на территории газона. Чистка кантиков заключалась в том, что мы в позе «гуськом» ходили вдоль них и рвали сорняки, которые нагло прорастали сквозь песок и размывали в голове военнослужащего понятия «газон» и «бордюр», неся хаос в его сознание и, как следствие, ведя к отсутствию боеспособности.

Еще Гай Юлий Цезарь, переходя Рубикон, сказал: «Мои легионеры непобедимы благодаря тому, что в своих лагерях они всегда следят за кантиками». Никого абсолютно не волновала продуктивность нашей деятельности, хотя в первые дни мы работали на результат. Было очевидно, что для такой работы достаточно четырех человек и пару часов труда в день, чтобы привести в порядок большинство газонов в части. Однако как только мы поняли, что обычно нам надо делать работу «от забора и до обеда», мы начали изображать бурную деятельность, просиживая часы на бордюрах, разговаривая на философские темы, устраивая гонки жуков или залипая в телефоне. Особого контроля за нашими действиями не было, так что мы просто старались потратить свое время, максимально не затратив усилий, хотя это было довольно сложно, и от скуки все-таки хотелось чем-то занять себя.

Помимо кантиков, был целый спектр другой бессмысленной работы, которую нам приходилось выполнять. Однажды после дождя нас вывели за пределы части – устранять лужи, которые образовались на дороге напротив гостиницы. Способ был выбран самый что ни на есть армейский. Мы вычерпывали воду из луж лопатами – в основном штыковыми, конечно же, для удобства и эффективности – и переливали ее на газон. Наблюдая за тем, как вода с газона стекает обратно на дорогу, мы должны были познавать бессмысленность и тщетность нашего бытия, таким образом приближаясь к просветлению.

В другой день нас вывели косить газон, однако никаких инструментов нам для этого не дали, сказав, что мы должны просто рвать траву руками (которая была нам по пояс). В каких-то 40 метрах от нас мы отчетливо слышали жужжание газонокосилки и проникались идеей того, что лишь поборов искушения и перенеся все страдания и невзгоды, можно достичь нирваны.

В первую неделю произошел очень показательный случай. Двум будущим ОФИЦЕРАМ из нашего взвода было приказано перетащить трапецию из одного места в другое (что такое трапеция – мне объяснить сложно, а для чего она нужна – еще сложнее, так как у меня сложилось впечатление, что ее только и надо таскать из точки А в точку Б). Эти двое курсантов, немного подумав, поняли, как именно им лучше всего, а главное, быстрее перетащить эту трапецию. Происходящее увидели несколько срочников, подбежали и сказали что-то типа «Вы что делаете? Так вы ее слишком быстро донесете». И так мы усвоили еще одну армейскую заповедь: «Если одну бесполезную работу сделать слишком быстро, то тебе дадут другую, потому старайся выполнять ее как можно дольше».

У бредовости есть степени

Мы выполняли работу разной степени бредовости. Да, у бредовости, если вы не знали, есть степени, причем совершенно разные. В один день мы разбираем какие-то развалины, в другой день таскаем стройматериалы для обустройства какого-то помещения. Потом разбирали здание на кирпичи, грузили их на грузовик, а после с этого грузовика под ливнем сгружали на дорогу и закладывали лужи у главного КПП, опят же, под проливным дождем. У солдата-срочника на подобные случаи существует комплект рабочей формы, однако у нас форма была всего одна и, кроме того, из-за отсутствия душа в нашей казарме мы могли мыться раз в неделю. В особо экстренные случаи приходилось прикручивать шланг к крану на раковине и обливаться ледяной водой, поскольку горячая вода в армии – это непозволительная роскошь.

Обязательной, можно сказать, важнейшей частью воинской службы является «ровняние» кроватей. Кровати должны стоять в строгую линию, а полоски на одеялах должны так же идти по линии, параллельно друг другу. Без этого в голове военнослужащих начинают путаться мысли, а сам он становится неспособным нести службу и защищать Родину.

Вообще, судя по логике службы, типичный военнослужащий армии РФ – это умственно отсталый индивид, не способный вообще ни за что нести ответственность. Дело иногда доходит до полного абсурда. В нашей комнате отдыха стояли чайники, чтобы мы могли там пить чай, а над чайниками висело целых три (!) бумажки: функциональное назначение электрического чайника, состав и устройство электрического чайника, инструкция по безопасному использованию электрического чайника, которая состояла из более чем пяти пунктов. По такой логике военнослужащему в принципе нельзя давать в руки оружие и уж тем более отправлять его кого-то защищать.

Время между... и нирвана

Время между мероприятиями плотно забивалось стоянием на плацу в построениях. Возможно, эти стоячие медитации по полчаса устраивали для того, чтобы мы достигли гармонии с окружающим миром и в итоге познали дзен.

Первую неделю все учебное время выделялось на подготовку к ритуалу присяги. Нужно было правильно пройти строем по плацу, правильно отсалютовать, потом построиться и, когда подходило время, вовремя выйти и произнести сакральные слова в нужном порядке. Всю неделю мы протирали своими сапогами плац, несмотря на отвратительную погоду и низкую температуру. Нам не всегда вовремя разрешали надеть на себя что-то сверху формы, так как она у нас была летняя, без всяких уставных плащей, кителей и прочего. Как следствие, примерно две трети роты заболело, и я был в их числе. Присяга была в субботу первой недели. Это был единственный раз за все сборы, когда я подержал в руках оружие. После этого ритуала нас отпустили по домам, и я поехал болеть в домашней обстановке.

Вообще, в конце недели, вечером в пятницу, нас отпускали на выходные домой. Обратно мы приезжали утром в понедельник. В течение недели можно было написать рапорт на увольнение, если была причина поехать домой (экзамены, семейные обстоятельства и прочее). К сожалению, некоторые курсанты из числа гуманитарных взводов часто злоупотребляли этим правом. Некоторых я практически не видел на протяжении всех сборов. Скорее всего, такое не было бы возможно без каких-то особых отношений со стороны начальства.

Солдат болеть не может

В следующую неделю я вместе с другими больными курсантами сходил в лазарет, где мне дали освобождение от участия в армейской жизни на три дня. Первый день я просто лежал и спал на кровати. К сожалению, офицерский состав очень нервно реагирует, когда видит кого-то спящим на койке в дневное время. У него начинаются неконтролируемые приступы ярости, зубы начинают скрипеть, глаза выкатываются из орбит, и начинается приступ, напоминающий синдром Туретта. Офицер начинает общаться исключительно на русском матерном языке. Из-за такой острой реакции нам пришлось делать вид, будто мы убираем казарму. Я стоял у окна, залипая в телефоне рядом со шваброй, чтобы в случае чего я взял ее в руку и начал тщательно мести пространство перед собой. После этого, однако, я понял, что стоит опасаться лишь гнева со стороны офицеров, которые непосредственно курируют наш сбор, а они, к счастью, были на удивление адекватными. Поэтому я, в конце концов, забил на уборку и лег снова спать, а чтобы не просыпаться от криков проходящего мимо младшего офицерского состава, я заткнул себе уши берушами.

Присяга и… разное

Кстати говоря, после присяги к нам стали относиться лояльнее, хотя нам обещали обратное. Два дня нам даже устраивали учебные занятия по нашей специальности, которые, правда, обычно заканчивались тем, что мы убирали пространство вокруг техники. То есть опять рвали сорняки руками или носили что-то из одной точки в другую.

Таким образом мы и существовали все время сборов. Бывали, конечно, разные события и происшествия. Однажды в спортзал один не самый умный представитель нашего взвода во время боксирования в перчатках рассек бровь парню из другого взвода. Дабы не пришлось страдать из-за этого инцидента, пришлось в срочном порядке придумывать несчастный случай, вследствие которого произошла данная травма. Несколько позже мне довелось читать объяснительные типа «Я, курсант Пупкин, в 17 часов 15 минут сидел на кровати и потом решил резко встать. Ударился о верхнюю койку бровью и рассек ее. Курсант Сидоров помог мне дойти до медпункта». «Я, курсант Сидоров, в 17 часов 15 минут проходил мимо койки Пупкина и увидел, как он резко встал и рассек бровь о перекладину верхней кровати. Я оказал ему первую помощь и отвел в медпункт». «Я, курсант Иванов, наблюдал, как в 17 часов 15 минут курсант Пупкин резко встал с кровати и рассек бровь о перекладину верхней кровати. После чего курсант Сидоров оказал первую помощь курсанту Пупкину и отвел его в медпункт».

Еще из интересного было то, как два раза к нам в казарму приходили ночевать пьяные полковники и спали на соседних с курсантами койках.

После того как мы прошли присягу, всем внезапно стало на нас плевать, и чем меньше времени оставалось до окончания сборов, тем сильнее это чувствовалось. Нас все чаще отправляли сидеть в офицерский клуб вместо работы, дабы мы не мозолили глаза начальству. Мы были этому рады, поскольку там мы были предоставлены себе, кроме того, там имелся нормальный туалет с унитазом, а не «очком» в полу.

Пролог

В конце сборов нам торжественно вручили приписные свидетельства с печатями о том, что мы аттестованы в офицерский состав, и отпустили. В итоге впечатления, которые у меня остались, несколько противоречивы. С одной стороны, это неплохой способ откосить от армии, малозатратный по деньгам, к тому же по окончании вы получаете офицерское звание. Однако, с другой стороны, есть множество непонятных лично для меня моментов. Во-первых, я не понимаю, зачем делать такой большой набор на техническую специальность людей с гуманитарных факультетов. Эти люди не могут отличить метр от вольта и при этом они, конечно же, абсолютно не приспособлены к освоению техники, ее обслуживанию и ремонту. По идее, страна готовит офицеров запаса на случай войны, и совершенно непонятно, каким образом подобные «специалисты» окажутся полезными. Во-вторых, на сборах нам практически ничего полезного для нашей специальности не преподали, и, на мой взгляд, подобные сборы лишь окончательно отбивают любое желание пойти в войска. Для меня это была просто потеря месяца своей жизни, это, конечно, не год, но все равно так же бессмысленно. Хотя нам повезло: нас отпускали на выходные домой, мы могли пользоваться телефонами. А бывает так, что людей на сборы отправляют вместе со срочниками в полевые условия без мобильников и увольнительных домой по выходным.

ПыСы. Сразу хочу огорчить больших дяденек из военкоматов, которые, возможно, тоже дочитали этот текст до конца и пришли в ярость, почти как тот полковник с синдромом Туретта: я Родину люблю и написал это только потому, что на обучение этого самого студента технической специальности, без пяти минут кандидата наук (то бишь меня), эта самая Родина тратит много бюджетных денег, а посему забивать мобильным телефоном гвозди, то есть косить и полоть одной моей человеческой силой траву или заставлять меня собирать ржавые кровати не только бессмысленно для Родины, но и вредно, а главное, никак не влияет на уровень обороноспособности и точно не способствует росту патриотизма в душах молодежи.