Изображение с сайта
Коммунальный роман
Кира не всегда жила в деревне. Родилась она в Ленинграде в самое страшное, неподходящее время – в феврале 1942 года. Про отца мать сказала, что он ушел на фронт и не вернулся. И писем от него не было. Да и не женаты они были с матерью. Так что в графе «отец» у Киры всегда стоял прочерк – и в душе тоже. А живы Кира с матерью остались только потому, что им помогал какой-то человек, который имел отношение к распределению продовольствия в блокадном городе. Мать ему нравилась, и он приносил ей еду. Этого человека Кира тоже не запомнила – он пропал, когда ей было чуть больше года. Мать потом обмолвилась: «Он слишком многим помогал». Кира сейчас понимает, что их спаситель носил им ворованную еду, но презирать этого человека она не может. Она осталась жива, а он, скорее всего, нет.
У них с матерью в Ленинграде не было никого – мать была родом из смоленской деревни и в город приехала работать на ткацкой фабрике. Позже она узнала, что никого больше и не будет – вся родня, которая осталась там, в деревне, погибла. Поэтому возвращаться матери было некуда. Она продолжала работать на той же фабрике, жила в коммуналке на улице Рубинштейна, где удалось поселиться еще до войны. Дочка росла, училась. В той же коммуналке было много детей – это все были дети послевоенных переселенцев, которые приехали восстанавливать Ленинград. И был один вдовец с сыном Кириного возраста. Мальчика звали Кирилл. Кире он очень нравился, а она ему, похоже, не очень.
Зато его отцу понравилась Кирина мама. Она не была красавицей – блокада отняла цвет у ее волос и белизну зубов, да и характер у нее был неровный: то смеется, то плачет, то покупает конфеты, то без причины берется за ремень. Но как бы то ни было, отец Кирюши решил жениться на Кириной матери. И стали дети друг другу как бы братом и сестрой.
За ширмой
Кириллу по-прежнему не слишком была нужна новоявленная сестрица, но Кира смотрела на него с обожанием . Он дрался лучше всех во дворе, у него были черные волосы и черные глаза, он хорошо знал таблицу умножения, а отец, шофер грузовика, обещал научить его водить машину.
У семьи было две комнаты все в той же коммуналке: в одной комнате жили мама Киры и отец Кирилла, а в другой – дети. Когда Кира поняла, что она влюблена в «брата», ей было лет пятнадцать. Она попросила мать поставить в «детской» комнате ширму – она заливалась краской от мысли, что Кирилл мог видеть, как она переодевается. Ширма была поставлена, но Кира ловила себя на мысли, что ей хочется проделать в ней маленькое отверстие: чтобы видеть «брата», оставаясь при этом невидимой.
В 17 лет Кирилл пошел работать на завод. И чтобы казаться взрослым, отпустил маленькие усики. Когда он начал прихорашиваться и брызгать на себя одеколоном, Кирино сердце сжалось: явно не перед ней он собирался красоваться. И правда, в один из дней, вернувшись из техникума раньше времени, она услышала за ширмой шуршание и девчачий шепот: «Это кто пришел?». Ответ Кирилла не оставил Кире никаких надежд: «Не бойся, это всего лишь моя сестра».
Всего лишь сестра. И никогда ничего больше.
Кира бросила ветеринарный техникум и уехала в большую деревню Суйда, где нужен был зоотехник на ферме. Вышла замуж за первого попавшегося механизатора, который через год оказался пьяницей и дебоширом. Ушла от него, уехала в другую деревню, поменьше, и там родила сына – тоже черноволосого и черноглазого, как отец-механизатор. И как Кирилл. И назвала мальчика Кириллом.
Больше не сестра
В это время умер отчим, мать звала к себе, чтобы помочь с ребенком – Кира отказалась. Тогда мать приехала сама. И хотя Кира ее вовсе не спрашивала о «брате», мать рассказала, что после Кириного бегства он долго был сам не свой, хотя раньше как будто и не обращал на «сестру» внимания. Потом все-таки женился, но скоро развелся. Так и живут: в одной комнате – Кирина мать, в другой – Кирилл, оба одинокие.
У Киры защемило сердце. Взяла она Кирюшу-младшего и поехала с матерью – как будто город повидать. Зашла в кухню родной коммуналки, а там Кирилл у окна курит. Обернулся он, посмотрел на Киру, а в глазах слезы. Присел на корточки перед мальчиком: «Ты ведь Кирилка? Кира? И я Кира. И мама твоя – Кира. Видишь, как странно – у нас у всех почти одинаковые имена».
Кира вернулась в деревню с сыном и стала поджидать Кирилла-старшего – он должен был уволиться с завода, где работал шофером, и переехать к ней. Кира сказала: «Шоферы и здесь нужны, а ребенку на свежем воздухе лучше».
Через неделю вместо Кирилла приехала заплаканная мать. Тот, за кого Кира так и не успела выйти замуж, погиб в аварии.
…Кирюша-младший давно вырос и живет далеко-далеко от матери – в Сургуте. Он звал ее к себе, благо заработки нефтяников позволяют содержать иждивенцев, но Кира не хочет уезжать из своей деревни, в которой последние годы жизни провела и ее мама. Здесь ее дом, здесь мамина могила, здесь много снега зимой и высокие травы летом, река Оредеж с красными обрывами. И здесь никто не мешает вспоминать о том, с кем прожила бок о бок много лет как сестра, а как жена – не успела.
