– Да они уроды. Ничего не понимают, – парнишка лет 16 по-взрослому сплюнул на асфальт. Дальше был поток нецензурной брани.
Я сначала даже не поняла, о чём они говорили. Я сидела и ждала, пока мой младший копошился на детской площадке. Два подростка оказались рядом со мной, и я ненароком услышала их диалог. Я стала прислушиваться, когда поняла, что они говорят о своих родителях. Их фразы изобиловали матерными конструкциями, головы были поникшими.
– Домой пойдёшь? – спрашивал один.
– Нет. Чё там делать? Мать опять орать будет, отец (здесь надо запикать много нецензурщины) только вмазать может.
Я стала приглядываться к ним. Мальчишки были хорошо одеты, не по последнему писку, но в очень хорошие вещи, аккуратно пострижены, рюкзаки, дорогие телефоны, наушники. То есть они явно были не из маргинальных семей, а из вполне благополучных. Но при этом они буднично делились друг с другом тем, что с ними происходит, в таких красках, что внутри всё сжималось.
У обоих родители наседали по учёбе, требовали идеального поведения в школе и дома, говорили им: «Выпину тебя на улицу в 18 лет, сдам в армию», обесценивали увлечения, не верили про усталость. И пока я их слушала краем уха, всё внутри меня сворачивалось. Потому что недавно в школьном чате я поднимала с родителями детей в нашем классе вопрос о том, что дети боятся школы, не хотят туда ходить и ревут над уроками. На что многими родителями было сказано: «А как ещё с ними надо? Они же тогда на шею сядут! Их воспитывать надо, а то станут непонятно кем». Большинство родителей оправдывали крик на детей, говорили, что они «неадекваты» и с ними можно только так! Ещё одна моя знакомая открыла перед своей 8-летней дочерью дверь и сказала: «Уматывай отсюда, если смеешь мне перечить!» – ребёнок в слезах умолял маму её простить.
Мы постоянно ругаем подростков за их якобы неправильный взгляд на жизнь, мы говорим о всплеске подростковой жестокости, мы сетуем на то, что дети ничего не хотят, грубят, ни в грош нас не ставят. Постепенно из сладких ангелочков дети начинают превращаться в проблему: плохое поведение, двойки, рассеянный, ничего не хочет, не умеет, не может и т. д. А потом им 14, 15, 16 лет… и они так буднично со своими друзьями обсуждают, какие у них родители уроды. И вот знаете, у меня язык не повернётся сказать им, что они не правы.
Мы действительно превращаемся для наших детей в уродов, для которых важно только общественное мнение, внешняя успешность, чтобы не стыдно перед учителями и соседями было. Мы напряжённо шикаем на них, одёргиваем, ругаем за двойки. Мы всё больше пытаемся их воспитывать и всё меньше узнавать: «Вылези из-за компьютера! Сколько можно за ним сидеть? Совсем дурак, что ли?». Хотя вместо этого можно спросить: «Что тебя больше всего привлекает в этом мире? Научи и меня тоже!». И чем старше они становятся, тем меньше между нами тепла. А потом мы обижаемся, что дети хлопают дверью у нас перед носом, сливают свои обещания и не хотят разговаривать. Знаете, это всё заслуженно.
Родители могут уставать, могут злиться и ругаться, но они всегда должны быть на стороне ребёнка. Даже если весь, особенно когда весь мир против! Иначе зачем тогда жить, если от тебя отказываются самые близкие люди? Но нам так сложно! Сложно, когда твоего ребёнка поносят на родительском собрании, сложно, когда он кого-то обидел или совершил правонарушение. Гораздо легче примкнуть к тем, кто раздаёт наказания, и занести руку в ударе, забыв о том, что этот маленький или уже большой человек – вообще-то твой ребёнок, наверное, один из самых близких тебе людей.
Эти два парня стояли там недолго, они сдержанно поговорили о родителях, покурили и ушли. А я ещё долго думала об этой истории. Ведь живут, наверное, люди, считают себя очень хорошими и заботливыми мамами и папами, ведь вон – телефоны детям купили, хорошо одели, в приличную школу устроили. И они, скорее всего, даже не догадываются, что их дети считают их уродами. И даже если бы узнали, то это послужило бы поводом для новых жестоких репрессий.
Я думала о своих детях. Наверное, я не самая хорошая мать, на моих детей часто жалуются и говорят, мол, неугомонные, носятся, не слушаются. Но меня поддерживает то, что мой сын обнимает меня и говорит: «Спасибо, что поддерживаешь меня». И я очень надеюсь, что когда-нибудь я сумею разглядеть, как становлюсь уродом уже для своих детей, чтобы остановиться и посмотреть, как же так вышло.
