Источник фото: facebook.com
34-летняя Вероника Скугина уже 24 года живёт без обеих ног после тяжёлой автомобильной аварии. Она сирота, выросшая в детском доме для инвалидов. Но применительно к этой молодой красивой женщине слово "инвалид" кажется диким. Она просто ниже нас ростом. Но только ростом. Духом она выше очень многих.
Флешбэки из детства
Когда попадаешь к Веронике в гости в квартиру-студию в новеньком доме, замечаешь сначала Харли, а потом уже хозяйку. Потому что Харли невозможно пропустить – рыженький щенок брюссельского гриффона, ласковый и игривый, старается о себе напомнить ежеминутно.
Глядя, как Вероника следит за собачкой – молниеносно прибирает за ней раскиданные игрушки и следы неаккуратной трапезы, как она накрывает к чаю, довольно быстро начинаешь чувствовать себя неуклюжей дылдой, потому что хозяйка удивительно органична на своей тележке. И на этой тележке Вероника передвигается по квартире куда изящнее, чем многие люди с полным набором конечностей. Да, она абсолютно самостоятельна.
– Да, я живу одна, снимаю эту квартиру. Вообще-то мне, как выпускнице детского дома, положено жильё, но его мне не дают. Ссылаются на межрегиональные неурядицы. Дело в том, что я родилась в Иркутской области, в детский дом попала в Орловской, а теперь уже 10 лет живу в Питере. Я пыталась судиться за своё жильё, но у меня нет этой сутяжнической жилки. Мне быстро осточертевает биться головой о стену отписок. Может, я об этом потом пожалею, ну вот такая я непрактичная. Жизнь проходит, пока я бьюсь. А жизнь я ценю, то, что у меня есть, я завоевала кровью.
Фото из личного архива автора
Как-то Вероника сказала, что если бы не та авария, лишившая её ног, она сейчас была бы совсем другим человеком, из другого мира. Этот другой мир иногда снится ей в страшных снах, и эти кошмарные сюжеты проскакивают, как флешбэки из тяжёлых фильмов.
– Снится, что мы, замёрзшие, оборванные, грязные дети, роемся в помойке в поисках еды или заглядываем в чужие дворы, чтобы украсть еду. Да, иначе умрём с голода. Матери нет дома, она ушла в очередной запой на несколько дней. Она родила нас восьмерых от разных отцов, била, совсем не заботилась. Судя по фотографиям, в молодости была красавицей, но я одна из детей на неё похожа. Когда мы с моим отцом разбились на машине, он – насмерть, мать даже не навещала меня в больнице. Мне потом сказали, что она умерла, а меня устроили в детский дом для инвалидов, где я и выросла. Лишь не так давно я узнала, что она жива, эта женщина, которая так относилась к своим детям. Я только с одной сестрой поддерживаю отношения, она живёт в Сибири. Остальные пошли по кривой дорожке, иных уже и на свете нет. Так что от рождения мне была уготована совсем другая жизнь. Но она осталась в прошлом. Как и мои ноги.
Я не калека!
Вероника снялась в кино и поработала в нескольких телевизионных проектах. Один из них, от Русского географического общества, был посвящён путешествиям людей с ограниченными возможностями – "Всем возможные маршруты", им руководит режиссёр Лариса Базылевич, известная по многим фильмам и передачам об экологии.
– Моему соведущему Павлу, здоровенному парню, нужна была в пару противоположность – девушка-инвалид. Идея передачи – показать те туристические места, которые можно посетить на коляске. Мы во многих местах побывали: например, в нацпарке "Вепсский лес", жили в избе – гостевом доме, в Александро-Свирском монастыре, в знаменитой усадьбе Гостилицы. И эти места объединяет то, что там на коляске делать нечего! Потому что элементарно не проехать. Увы, многое из того, что со мной записали, потом вырезали, потому что я постоянно ругалась в кадре – меня просят говорить о том, как здесь хорошо инвалиду, а я вижу, что плохо! Например, мне предлагалось проехать по дорожке, усыпанной крупным гравием с острыми гранями.
На самом деле Вероника коляской не пользуется – она тяжёлая, неудобная, занимает много места. Ей на тележке гораздо удобнее – на платформе с колёсиками, когда от земли отталкиваешься гирьками. Она и по улице так ездит. Разумеется, на неё обращают внимание.
– Есть люди очень бестактные, могут подойти и спросить, где мои ноги. Как-то давно уже старушка одна начала так назойливо спрашивать, я её довольно резко "отбрила", а она мне: "Ты такая грубая и злая, что боженька правильно поступил, отняв у тебя ноги". А вот недавно было, до коронавируса, конечно. Я ехала в город, принарядилась – люблю красиво одеваться, имею право, – по пути на автобусную остановку заглянула в кофейню, там меня все знают, всегда беру у них кофе, с этим стаканом стою на остановке, музыку слушаю. Рядом дядя лет сорока, прилично одетый, что-то мне говорит и протягивает сто рублей. Я наушники сняла, деньги не беру, спрашиваю у него: "Я что, так дёшево выгляжу, что вы мне всего стольник даёте?" Он аж отскочил. Отвернулась от него, а с другой стороны стоит пара средних лет, они тоже протягивают мне сто рублей. Я им: "Да что сегодня такое?! Я не побираюсь!" А они мне: "Но вы же со стаканом!" Я говорю: "Но это стакан с кофе, видите, я его пью!"
Источник фото: facebook.com
Бестактность присуща, увы, многим. Одна журналистка запомнилась Веронике диким вопросом: "Вот если бы у тебя была волшебная палочка, ты себе ножки вернула бы, да?"
– Я взрослый человек, а мне задают идиотские вопросы. Мне нужно, чтобы со мной на равных разговаривали, а не сюсюкали: ой, бедная калека. Ненавижу ныть, не выношу, когда инвалиды начинают ныть о своей жизни. У меня нет желания общаться с человеком только потому, что у него тоже нет ног, я вообще не понимаю, зачем дружить только с инвалидами?! Один мне писал, мол, давай страдать вместе. Мне совершенно такое не близко. Я увижу такую постную рожу – так и сама ему подам милостыню. У меня дикое желание жить полноценной жизнью, хочу жить независимо, люблю экстрим, я развиваюсь, а это тупое сидение в Интернете и ковыряние болячек – нет, не моё.
Названые родители
Полноценная жизнь для Вероники неразрывно связана с её любимым квадроциклом. Её знают многие гаишники в городе – она одна такая. Она вошла на равных в компанию байкеров, где к ней, с одной стороны, относятся как к товарищу по экстремальному образу жизни, с другой – опекают как могут.
– Среди ребят есть рыбаки и охотники, они мне рыбу иногда дарят, могут лосятиной угостить, это всё от чистого сердца. И они не могут привезти немножко, притаскивают сразу столько, что я бросаюсь звонить родителям – мол, заберите половину, я не справлюсь.
Стоп. Какие родители?! Отец погиб, мать отреклась?
– Да, у меня появились названые родители. Мне уже было двадцать девять лет, я тогда руку вывихнула, долго болел локоть, а мне без сильных рук никак, я же без ног. Сидели в байкерском кафе, я и спросила, не знает ли кто врача хорошего. И тут одна красивая байкерша говорит: "Покажи руку!" Это была Гуля, врач. Она меня тогда осмотрела и взялась лечить. И с тех пор она и её муж Андрей стали мне родными, как и их дочка Снежана, она мне теперь старшая сестра. Могу к ним приехать на семейный ужин, остаться на ночь, я впервые узнала, что такое по-настоящему родные люди. Когда они меня обнимают, я чувствую всем сердцем, как их любовь в меня вливается. Ради мамы я теперь пытаюсь освоить протезы, хотя никогда к ним не стремилась, мне казалось, что без них намного удобнее, но мама говорит, что надо, и я стараюсь.
Источник фото: facebook.com
Не так давно у Вероники появился и знакомый священник. Это знаменитый "мотобатюшка" отец Вячеслав Харинов, он дружит с байкерами (а ещё с поисковиками, которые находят погибших солдат Великой Отечественной).
– Отец Вячеслав никогда не читает мне нотаций. Это так удивительно! Он сказал, что я должна оставаться в этой байкерской тусовке и подбадривать своим видом людей, впавших в уныние. Он считает, что я нужна людям. Ему виднее...
И сама Вероника старается заботиться о тех, кому тяжелее, чем ей. Весной она попала в больницу с подозрением на аппендицит, оказалось – камни в почках. Пока обследовали да лечили, Вероника подружилась с пожилой женщиной, с которой лежала в одной палате, бывшей учительницей. Той нужны были лекарства, которых в больнице не оказалось. Послать некого. Вероника поехала в аптеку и привезла лекарства. А что, говорит она, мне нетрудно помочь человеку...
Как пережить тех, кого любишь
За последнее время у Вероники случилось два горя. Она от них ещё не отошла полностью, но она сильная – держится. Хотя говорит медленнее, чем обычно, и смотрит то в чашку, то в пол. И видно, как дрожат пальцы, как опускаются длинные ресницы, кажется, вот-вот заплачет... Но нет, она снова поднимает взгляд – и в нём решительность человека, заглянувшего за край.
– Сначала ушла Ника, моя первая собака.
Когда она тяжело заболела, мне предложили её усыпить, чтобы не тратить зря деньги на безнадёжное животное. Тогда у меня были отношения с одним парнем, он тоже настаивал на этом. Гуля сказала ему: "Ты мою дочь не любишь, если предлагаешь усыпить её любимую собаку!" Я выбрала заботу о Нике. Мама ставила ей капельницы. Мама, которая не любит домашних животных, которая никогда ими не занималась! И собака прожила ещё четыре года. Она была слабенькая, я носила её на руках. Как-то одна девица, проходя мимо, бросила, мол, усыпить надо. Я тогда написала в своём "Фейсбуке": "Годы определённо идут мне на пользу. Я мило улыбнулась и сказала: "От чистого сердца желаю вам прожить старость в любви и заботе, как и моя собака".
Никину смерть Вероника переживала очень тяжело. Но помогал Паша. Он сажал Веронику в машину, вёз её к заливу, усаживал так, чтобы было видно море, и отходил в сторону. Она сидела одна, молча, ветер дул ей в лицо и не давал закипать слезам. Кто же знал, что скоро придётся остаться и без Паши?!
– Я назвала щенка Харли в честь Пашиного любимого мотоцикла – "Харлей Дэвидсон". Пашу мне никогда не забыть. Он был таким жилистым, крепким на вид, но родился с пороком сердца, хотя гонял на мотоцикле, как все, я и не знала, что он болен, пока он не сказал. Мы могли просто молчать вместе, так было хорошо рядом друг с другом, ребёнка хотели... Он многим казался резким, не терпел сюсюканья, но в этой нарочитой грубости было столько нежности! В тот день он позвонил: "Допоздна не катайся, вечером дождик будет". Вот я еду домой, стою на светофоре, приходит sms-ка от его мамы, я смотрю – мой телефон на руле закреплён, – а там написано: "Паши больше нет". Не помню, как до дома доехала, как квадрик поставила, как домой вошла, упала на постель и лежу, мне звонят, а я не чую, как провалилась, потом проснулась и говорю сама себе: "Какой отвратительный сон!" И вдруг вижу все эти сообщения на телефоне и понимаю, что это не сон... Я жила – как у него за пазухой была: тепло и нежно... Он так заботился обо мне! Я с ним поняла, как надо ценить близких, кто рядом с тобой. Когда он умер, я и решила свою мать простить, успеть это сделать, пока я жива.
Его не стало, но он оставил мне своих родителей, с которыми я тоже общаюсь как с родными.
Она долго молчит и вдруг почти улыбается:
– Вирус пройдёт, денег заработаем, будем здоровы! Жаль только, что в этом году я не попадаю на дайвинг, а так ждала этого, так мне это нравится, это настолько особый мир!
Источник фото: facebook.com
Молодая женщина без ног, потерявшая любимого. Сирота, которая называет родителями чужих по крови, но таких дорогих людей. Инвалид первой группы, которая гоняет на квадроцикле, гуляет с собакой, занимается дайвингом и пытается приобщить публику к путешествиям. Если она может жить в этом мире, то мы, здоровые и благополучные, тем более должны утереть слёзы жалости к себе и попытаться жить достойно и гордо.
