Изображение с сайта
Максим был хорошим, добрым мальчиком. Он играл в футбол, любил географию, животных и маму. А мама любила его. Слишком.
Любил животных, географию и маму
Мама Максима завязывала и развязывала сыну шнурки вплоть до 8 класса. В те времена, когда другие мальчики уже начали интересоваться девочками, мама Максима продолжала носить за сыном школьный рюкзак. Симпатичный, хорошо сложенный подросток фактически был заложником собственной матери и, конечно же, из-за этой ситуации начал подвергаться нападкам со стороны сверстников. Дети – они же такие… Иногда не очень добрые. Особенно в 13-14 лет.
Однажды наша учительница по географии, по тому самому предмету, который так горячо любил Максим, разговорилась по душам с его мамой. Мол, такой у вас сын хороший, так прилежно учится… Слово за слово, и Марина Ивановна выяснила, что, оказывается, еда в тарелке моего одноклассника разрезалась на мелкие кусочки вплоть до старшей школы. Никаких ножей! Порезаться же можно! Мама брала его с собой в женские уборные в общественных местах, потому что боялась педофилов, которые могли похитить мальчика из уборных для мужчин, а еще регулярно провожала до школы… Ведь в наших петербуржских реалиях утро бывает темнее, чем ночь.
Эх, школа-школа, женский коллектив... Информация про Максима и его сумасшедшую маму разлетелась по сарафанному радио за считанные дни. Учительница, конечно, большая «молодец». Добавить нечего.
Максиму жить стало совсем нехорошо.
Стоит отметить, что папа у мальчика был. Непьющий, порядочный, всегда аккуратно одетый. Доподлинно неизвестно, что конкретно не так было с этим мужчиной, позволявшим обращаться с сыном, как с йоркширским терьером. Однако ходили слухи, что он был то ли безнадежным подкаблучником, то ли просто наплевал на собственного ребенка, решив никогда и ни во что не вмешиваться.
Может, хватит издеваться?
Однажды в школьном вестибюле я наблюдала следующую картину. Будучи учеником 9 (!) класса, Максим был отчитан мамой за то, что не сообщил ей, видите ли, точное количество уроков по понедельникам. Их стало не 6, а 7! Ужас!
Сакральная информация не была донесена до матери мальчика вовремя, чем сильно расшевелила ее и без того больное воображение.
Сказать, что мама Максима была чокнутой – не сказать ничего. Да, мир вокруг нас не очень-то дружелюбный. Но ведь по большому счету недоверие у нее вызывал даже не мир вокруг, тотальное недоверие у нее вызывал собственный ребенок. Она постоянно выставляла его дурачком перед нами, его одноклассниками, не самыми приятными существами переходного возраста.
Тогда в вестибюле он чуть слышно сказал матери:
– Мама, а когда ты перестанешь надо мной издеваться?
И я опешила. Уже тогда, будучи ребенком, я понимала, что дело дрянь. Мне стало так жалко одноклассника, что я даже не стала смотреть, чем кончится дело. Я ушла. Ведь, по сути, в том школьном вестибюле разворачивалась настоящая драма. Издевательство одного человека над другим. Подавление всего мужского навязыванием идиотской, никому не нужной «мамкиной» заботы.
Изображение с сайта
Мамы бывают разные
Мамы бывают разные. Ранее мы писали о том, какие типы мам опаснее всего ("Восемь видов мам, с которыми мы сталкиваемся каждый день"). Так вот, делая кальку с английского языка, повторимся, одним их самых неприятных видов является вид «мама-вертолет». Женщина, летящая подобно бойцу спецназа на помощь великовозрастному сыну с завязыванием шнурков, разжевыванием котлет или заполнением контурных карт в 9 классе и нависающая над ним, как вертолет.
Такие мамы заботятся и оберегают, на корню лишают детей самостоятельности и в итоге добиваются того, что их ненаглядные сыновья превращаются либо в прототипы фильма «Сорокалетний девственник», либо вырастают изуродованными эдиповым комплексом, озлобленными представителями «сильного пола».
Грустно...
И что из этого стало
Гуляя по торговому комплексу в конце августа среди ошалевших родителей, пытающихся в последний момент успеть хоть что-то купить к новому учебному году, я сама как будто вернулась в школьную пору.
Вспомнила, как это было у меня. Как я любила выбирать тетрадки, как тщательно продумывала свой наряд на каждое 1 сентября (особенно в старших классах), как мне вообще-то было, не побоюсь сказать, интересно смотреть на своих одноклассников после каждого лета… Кто-то вырос, кто-то новую прическу сделал…
И вдруг!
В одном из обувных магазинов стояли Максим и его мама. Я глазам своим не поверила!
Я зашла в магазин. Они меня не заметили. Диалог между почти 30-летним Максимом, все таким же симпатичным и хорошо сложенным, и его заметно постаревшей мамой был следующим.
– Мне вот эти нравятся, – показывал Максим пальцем на кожаные коричневые мокасины.
– Макс, да брось ты! В них же нога совсем не дышит! Ну куда тебе такие… Нет, надо полегче что-то!
Я вышла из магазина так же стремительно, как когда-то покинула школьный вестибюль. Тогда речь шла о 7 уроках, теперь она идет о недышащей обуви и исковерканной человеческой судьбе.
Максима нет в соцсетях. Никто из тех, с кем я общаюсь, не общается с ним. Я не знаю, как сложилась его судьба, куда он поступил после школы и чем вообще занимается в жизни. Но сдается мне, что живет он по-прежнему на проспекте Софьи Ковалевской в пятиэтажном доме с видом на детскую площадку, ездит на автобусе номер 178 и, возможно, даже его мама ездит с ним, таская за сыном тяжелый, наполненный книгами рюкзак.
