Я выхожу на улицу, в руках ребёнок, коляска и самокат. Я опять не позавтракала, потому что дети просились на улицу, и я не успела приготовить себе завтрак. Я иду на детскую площадку, мои дети галдят и играют. Обычный день, обычная жизнь, немного разбавленная разочарованиями, но в целом вполне переносимая. Но это только начало.
Мы ныряем в общество каждый день со своими детьми, колясками и самокатами, с детским плачем и испачканными ботинками. Нам просто нужно ходить в магазин и готовить еду, платить за квартиру и выгуливать своих отпрысков (потому что свежий воздух и все дела!). И никогда женщина не была так обнажена перед этим обществом, как в период своего материнства. Я иду в магазин, мои дети как тараканы разбегаются по отделам, просматривая игрушки и конфеты, а я молюсь внутри себя, чтобы они ничего не схватили. Ведь эти конфеты лежат так низко. Я стою в очереди в сбербанке уже полчаса, и мой младший сын начинает бегать по залу от напряжения и усталости (да, представьте себе в три года дети не могут полчаса спокойно сидеть на диване). А я надеюсь, что он никого не заденет и ничего не уронит. Каждый день, выходя в общество, я обнажаюсь до костей, я предстаю во всём своём несовершенстве, потому что я с детьми. Они как будто являются показателем моей успешности, как матери, моей полноценности, как человека. И если мой сын уронит низко лежащий товар в магазине или устроит истерику в банке, то меня распнут тут же. Я буду названа «яжематерью», я стану посмешищем, какой-нибудь великовозрастный умник снимет про меня ролик и предложит опеке разобраться со мной.
Никогда ещё уязвимость в моей жизни не сочеталась с такой болью и страхом. А ещё трагичнее, что это боль касается и моих детей. Я иду на детскую площадку, как на голгофу. Там сидят такие же матери, как я, они все по-разному обходятся с этой своей социальной обнажённостью. И если там я рискну сказать, что мне плохо или я растеряна, меня в лучшем случае закидают советами, а в худшем – тапками. Общество требует от меня, чтобы мои дети не отсвечивали, не кричали, не мешали и вообще, чтобы их не было заметно. Но вместе с тем, от меня требуется, чтобы я воспитала гармонично развитых личностей, со своей гражданской позицией! Как с этим быть?!
Каждый раз, когда какой-нибудь прохожий высказывается обо мне, как о матери в духе: «Раскорячилась тут со своими колясками, сидите на детской площадке, чего в магазин припёрлись», у меня есть риск присоединится к этому посылу. Мне кажется, если я сбегу в свой дом, закроюсь на все замки и замурую окна, то я смогу избежать этого взгляда «большого брата». Ан нет, фигушки. Моя социальная обнажённость пропадёт только вместе с моим материнством. А пока мои дети играют и разговаривают, пока они интересуются миром и задают неудобные вопросы учителям, я всегда буду под прицелом.
И тут, как будто, есть два выбора. Можно присоединиться к голосу большинства и требовать от своих детей строевого послушания, держать их на поводке в банке, шипеть на них в магазине, а дома проводить профилактические беседы о том, как надо себя вести. Потом, когда они станут старше они сами уже будут ругать себя в минуты детской слабости и выучат «хорошее» поведение. С чем я останусь тогда?! Рядом со мной будут маленькие люди, уверенные, что мир враждебен и не для них. Он для больших дядь и тёть, они важнее и лучше, поэтому нужно делать всё, чтобы их не расстроить и не разозлить.
И есть другой путь: становится на сторону себя и ребёнка, верить в свои ценности и правила своей жизни. В которых есть уважение к телесным проявлениям (не только детей, но и других людей), к чувствам и желаниям, в которых можно быть собой и не бояться воткнутого в спину гвоздя. И тогда для общества я навсегда останусь «яжематерью», с разбалованными детьми (которые не могут высидеть в очереди полчаса, которые смеются и разговаривают даже в магазине), но смогу быть уверенной, что не предала ни своё человеческое достоинство, ни своих детей.
И в России по большей части до сих пор нет в банках детских туалетов, нет пандусов в подъездах, нет игровых зон в поликлиниках, есть километровые очереди к врачу в грудничковый день и нет комнат для кормления. И не во всех супермаркетах есть специальные семейные кассы, нет культуры уважения к детским чувствам и обычной этики общения. Зато есть огромное количество «яжматерей» и якобы «разбалованных» детей…
