Проблема
Совсем недавно в Москве случился неприятный инцидент. Милиция задержала подростка, который на Арбате вечером декламировал Шекспира. Рядом находилась его мачеха, но правоохранителей это не остановило. История наделала много шума в прессе, и в ходе общественной дискуссии всплыл вдруг один примечательный факт – ни одна российская семья сегодня не застрахована от того, что органы опеки могут изъять у нее ребенка.
Примечательно, что буквально за два дня до этого происшествия член Совета Федерации Елена Мизулина обнародовала свой доклад о ювенальной юстиции. По ее информации, ежегодно в России у родителей изымается более 300 тысяч детей!
Чтобы понять, не является ли эта проблема надуманной, мы решили поговорить с общественным уполномоченным по защите семьи в Петербурге и Ленинградской области Ольгой Баранец.
Интервью с Ольгой Баранец
– Ольга Николаевна, действительно ли дела обстоят так печально, как это представлено в докладе сенатора Мизулиной?
– Абсолютно. Недавно у нас мальчик шести-семилетний пошел в секцию, которая располагалась в соседнем дворе, и на обратном пути его задержала полиция. Основания – один на улице без родителей. Он был признан безнадзорным и временно изъят из семьи. По стране у нас сегодня – 350 тысяч изъятий в год! Правда, это совокупная статистика и по безнадзорным детям, и по тем, кого отдали сами родители, и по пресловутой 77 статье (угроза жизни или здоровью ребенка).
– Означает ли это, что родителям стоит уже начинать волноваться, что не сегодня завтра у них могут отнять ребенка?
– Конечно. Если органы опеки посчитают, что ребенок безнадзорный или его права нарушаются, то так оно и будет. И пусть он хоть со своей бабушкой во дворе гуляет – по нынешним законам, бабушка для ребенка уже никто. В органах опеки им так и говорят. И чтобы бабушка могла спокойно погулять с внуком, у нее должна быть нотариально заверенная доверенность от родителей. Вспомните трагический случай в Петербурге, когда за нарушение миграционного законодательства у мамы отобрали 5-месячного мальчика Умарали Назарова, который позже скончался в больнице от ОРВИ. Там изъятие происходило в присутствии бабушки, которая ничего поделать не могла. У нее все документы были в порядке, но мальчика изъяли, и он погиб.
– Что же делать тогда родителям? Ни на шаг не отпускать своего ребенка до получения им паспорта?
– Вы же понимаете, что это невозможно, но нас ставят всех в такое положение, что любой ребенок может быть изъят. В отношении родителей у нас сегодня действует презумпция виновности. Например, при обращении в травмпункт хирург обязан уведомить об этом случае полицию, а та, в свою очередь, придет проверять, не совершается ли насилие над ребенком. Но ведь ребенок мог просто упасть и повредить себе ногу или руку.
Или еще одна реальная ситуация. 31 декабря соседка звонит в полицию с жалобой на семью, те приезжают и забирают родителей в участок как нарушителей общественного порядка (в своей квартире). Детей оформляют как беспризорных и отправляют в больницу. Через два часа родители возвращаются домой, а детей нет. Праздники длинные, опеки не работают, детей вернули только 11 января. Представляете, какой это шок для всех? И подобных случаев все больше. Сегодня испортить жизнь можно абсолютно любой семье.
Мне непонятно, как нам повысить демографию, если у нас все время кошмарят семью.
Очень многие пишут в нашу организацию, что боятся рожать. Мало того что эти мамочки столкнутся с объективными трудностями материнства, так еще и будут трястись постоянно, что, не дай бог, кто-то у них отнимет ребенка. Они прямо говорят: «Зачем я буду рожать для чужих людей?». А для одиноких матерей выстраиваемая карательная система – вообще катастрофа!
Есть негосударственные организации, которые помогают семьям продуктами, подгузниками, няню присылают, оформляют документы, содействуют в устройстве на работу. А что у нас делают многочисленные социальные службы и центры помощи семье? Учат компьютерной грамотности или психолога посылают, что не очень-то и нужно родителям, а при выявлении социального неблагополучия сообщают о такой семье в опеку, а те уже ставят семью на контроль. То есть государство не работает на поддержку и защиту семьи, а действует как карательный орган.
– Почему же это происходит?
– Это бизнес, и ничего личного. Строится такая же ювенальная система, как на Западе.
Посмотрите, что происходит в Англии, где ювенальный террор принял уже свою законченную форму. Там родители вообще не имеют права голоса. Зато есть так называемый «голос ребенка», т. е. сотрудник органов социальной защиты, говорящий от имени ребенка в суде.
Мы брали интервью у женщины из Латвии, у которой в Англии изъяли девочку. Так она посчитала, что на изъятие ее ребенка, потом устройства его в фостерную семью и на конечное усыновление государство потратило 2 млн фунтов стерлингов. Это огромная индустрия: назначаются адвокаты, собираются бесчисленные комиссии, оплачиваются услуги той же фостерной семьи. У нас эти фостерные семьи, по-нашему – патронажные родители, уже давно существуют, и зарплаты, которые они получают, в десятки раз превышают те пособия, которые выделяются кровным семьям.
Т. е. на бюджетные деньги кормятся все НКО, которые будут работать с семьей, якобы оказывая ей какую-то поддержку, все, кто сопровождает ребенка в суде, детский дом, куда ребенок временно поступит, и фостерная семья. Это огромные деньги. И это деньги налогоплательщиков!
К нам пришла женщина, она отдавала ребенка в центр реабилитации на 6 занятий. Но потом ситуация сложилась так, что больше они посещать этот центр не смогли. Ей сказали: хорошо, подпишите акт выполненных работ. Так, согласно этому акту, ей 133 услуги оказали! Это говорит о том, что центры наоткрывали, а им нечем отчитываться, им нужны клиенты. И клиенты будут поставляться, когда ювенальная система заработает в полную силу, как, например, в Англии.
Сенатор Елена Мизулина недавно озвучила такие цифры: в 2016 году на социальную политику был потрачен 1 трлн рублей, из них 10%, то есть 100 млрд, было выделено НКО, в том числе задействованным в ювенальной системе. Конечно, они заинтересованы в том, чтобы эта система постоянно работала. Те же детские дома – они же пристраивают своих воспитанников в приемные семьи, но если всех раздать, то и дома придется закрыть, поэтому им все время нужны новые дети.
– Как так получилось, что с точки зрения семейной политики мы превратились в европейскую страну в самом плохом смысле этого слова?
– В позапрошлом году проходил съезд уполномоченных по правам ребенка. Туда проникла журналистка и потом рассказывала, что приехал наблюдатель от Совета Европы и со сцены агрессивно внушал, что мы должны построить такую же ювенальную систему, как в «цивилизованных странах», чтобы от Атлантики до Тихого океана было единое правовое детское пространство.
Мы же вписались в Европу, подписали Конвенцию о правах ребенка, вошли во все европейские институты, и теперь они нам указывают, как мы должны воспитывать детей. И наше правительство с 2009 года эту систему методично внедряет. Но если какие-то законопроекты нам удается блокировать, то правительство довольно хитро издает на ту же тему различные постановления, информационные письма или просто методические инструкции рекомендательного содержания и рассылает на места. А там это воспринимается как руководство к действию.
У нас материалы для этих методичек пишут два фонда: Фонд поддержки детей в трудной жизненной ситуации Марины Гордеевой, который в свое время уже был обвинен в растрате миллионов бюджетных денег, и Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения Александра Спивака. У Спивака 26 томов этих рекомендаций написано! И многие организации берут эти рекомендации себе на вооружение.
– Но согласитесь, что насилие над детьми случается. Есть и жестокое обращение, и ненадлежащее содержание, воспитание и так далее. Как в таком случае пресекать такие действия родителей?
– Очень просто. Дети должны быть изъяты из семьи, только если против них совершено преступление, подпадающее под определения Уголовного кодекса. А нас есть Уголовный кодекс, в нем масса статей по защите от насилия, например. Но понадобилось принять отдельный закон о наказании именно близких родственников за насилие без последствий, т. е. банальный шлепок по попе. Закон о семейно-бытовом насилии – это как раз требование Совета Европы – вносился в Государственную Думу и блокировался 40 раз! Удалось протащить пресловутую 116 статью о наказании близких родственников, которую мы всем миром в прошлом году отменили.
Ничего лишнего нам не нужно. Надо, чтобы законы, которые уже есть, работали. А всякое «социально-бытовое неблагополучие» – не причина для изъятия детей. «Раннее вмешательство» – это вообще нарушение личных прав и неприкосновенности семьи, гарантированных Конституцией РФ.
На мой взгляд, надо максимально сохранять семью. Даже если родители пьют – применяйте принудительное лечение. Зачем наказывать детей? Ведь изъятие – это наказание для детей в первую очередь. Идеологически система сегодня заточена на карательные меры, а должна быть направлена на восстановление и сбережение семьи. Поэтому мы выступаем за построение действительно социально ориентированной системы поддержки традиционной семьи, ее сохранение и создание наилучших условий для развития детей исключительно внутри родной семьи.
