Яркое летнее утро, мне 8 лет, и мы с подружкой на велосипедах отправились в киоск купить жвачек. Когда мы пересекали проезжую часть, кто-то крепко схватил руль моего велосипеда. Это оказался мужчина, сейчас я понимаю, что это был парень лет 20-25. Он перевёл меня через дорогу, спросил, где мои родители, я честно ответила, что дома. Он ещё что-то спрашивал. А потом начал говорить, что я неряха, вон и юбка у меня грязная, и футболка набекрень. Он начал поправлять мою одежду. Я не понимала, почему, но мне вдруг очень сильно, до тошноты, захотелось от него уйти. Но я девочка воспитанная, старшим грубить не приученная, ведь взрослые знают лучше, что делать, да и правда юбка у меня была старенькая и футболка растянутая.
А мужчина продолжал, изъявляя желание проверить мои трусы. Это было посреди оживлённой улицы, мимо проходили люди, кто-то оборачивался. Тем временем мужчина говорил, что и с трусами у меня не в порядке и вообще: «Пойдём, надо и футболочку выстирать, нельзя девочке в такой футболке ходить». Дальше я помню, как меня ещё сильнее начало тошнить, но я по-прежнему боялась крикнуть, убрать его руки, расплакаться. Я окаменела. Всё кончилось бы очень плохо, если бы подруга не окликнула меня, она стояла метрах в пяти от меня. Мужчина вдруг обернулся, быстро бросил руль моего велосипеда и буквально убежал, он явно не ожидал, что нас двое.
Я не рассказала об этом маме тогда, очень боялась, что будет ругать, обвинит в том, что я сама виновата, нечего шастать в домашней грязной юбке по киоскам. И чёрт его знает, может быть, этому человеку попалась в тот день более беззащитная девочка…
Волк в овечьей шкуре
Беда в том, что мы описываем детям злоумышленников, как неких злых людей, которые подкрадываются из-за угла. Хотя на самом деле в 90% случаев ребёнок прекрасно знает насильника, более того, в 40-50% случаев это самый близкий человек – отец, отчим, брат, дядя или родной дедушка. Мой случай, скорее, исключение, когда вот так на улице кто-то подходит и сманивает ребёнка конфеткой, щеночком или необходимостью привести одежду в порядок. Чаще всего отвратительные щупальца насилия проникают в детскую жизнь из семьи и близкого окружения, очень медленно, начиная с безобидного внимания и слишком затяжных объятий, с пытливого интереса к ребёнку, с весёлого смеха и лёгкости в общении, когда ребёнок уверен в своей неповторимости и важности для взрослого. Так постепенно дети вовлекаются в чудовищное соучастие с преступником: «Ты же сам/сама пришёл/пришла. Тебе же так нравилось со мной. Неужели ты хочешь меня обидеть? Я так много для тебя сделал, теперь и ты уступи мне ради нашей дружбы!». Да и трудно поверить, что столь близкий человек может быть для тебя злом, что он может хотеть тебя использовать.
Нередко насилие преподносится, как любовь и забота. Многие жертвы упоминают, что насильники творят зло под прикрытием: «А кто же тебя ещё научит? Пусть лучше это сделаю я, чем прыщавый подросток». И, по сути, дети оказываются перед страшным выбором: отвергнуть и лишиться иллюзии любви или терпеть страх, боль и стыд, но надеяться, что это просто такая извращённая, но любовь и дружба.
Источник фото:
Как дети вовлекаются в насилие?
К сожалению, каждый год тысячи детей получают увечья или погибают от рук тех, чьё влечение к детям застилает здравый смысл и человечность. Это может быть незнакомый мужчина на улице или близкий родственник, сосед по подъезду или папа подруги. Дети оказываются одни на площадке, пусть даже всего пять минут, или, как я, идут в магазин рядом с домом и больше не возвращаются. И больше всего родителям хочется уберечь их от этой беды. Но ведь опасные нелюди не ходят с наклейкой на лбу, мы не можем быть на 100% уверены, что доброжелательный сосед не является чудовищем.
Я размышляла о том, почему я тогда не могла сделать и шага от того мужчины?! Почему стояла, как вкопанная, а при небольшом усилии с его стороны и ушла бы вместе с ним?!
Я не знала, что со мной можно делать, а что нельзя.
Мы часто не уважаем детскую телесность. Мы не спрашиваем разрешения, когда хотим взять ребёнка на руки или обнять, часто заставляем обнимать родственников: «Ну обними бабушку/дедушку! Ты что, их не любишь, что ли?!». Мы приводим их к врачу и буднично задираем футболку или снимаем штаны, чтобы доктор посмотрел. Спрашивать разрешения у ребёнка, чтобы к нему прикоснуться?! Да у нас в голове это не укладывается. Но таким образом у детей совершенно не формируются границы собственного тела, собственная интимность. Я тогда хлопала своими детскими глазищами, и у меня даже не проносилась в голове мысль остановить взрослого. Ведь я привыкла, что со мной так можно – трогать без разрешения!
Что делать?! Помогать формированию уважения к детскому телу. Понятно, что у грудничка мы не будем спрашивать разрешения на смену подгузника, но двухлетнего карапуза уже вполне допустимо спросить о том, можно ли его обнять или взять на ручки. И если ребёнок говорит своё смешное «неть», то уважать это его маленькое право. Более того, полезно учить ребёнка так называемым зонам своего тела. Например, есть внешняя зона: кисти рук, локти, уши, стопы – это то, что можно трогать друзьям и знакомым, можно соприкасаться ими в игре. А вот плечи, грудь, живот, колени, рот можно доверять лишь близким. А такие части тела, как внутренняя поверхность бедра, ягодицы, низ живота, пенис, вульва, должны быть строго интимными, и прикасаться к ним нельзя не только посторонним, но даже самым близким людям без внятного разрешения ребёнка.
Я сомневалась в своих чувствах.
Как просто мы говорим детям: «Да тебе показалось. Подумаешь, больно, ну не умер же. Не придумывай, ничего страшного/неприятного/болезненного не было!». Так дети учатся не доверять собственным ощущениям. Так и я тогда, ощущая чёткое отвращение, не верила сама себе, думала, что показалось.
Что делать?! Проговаривать детские чувства: «Тебе сейчас больно» или «Ты обиделся, потому что у тебя отобрали машинку/ударили в игре» и обязательно «Ты испугался, было и правда страшно». И особо подчёркивать, что чувствовать и выражать чувства нормально: плакать – если больно, кричать и звать маму – если страшно, злиться – если кто-то обижает. Тогда я окаменела и не могла даже заплакать, потому что не верила себе.
Я хотела быть хорошей девочкой.
А как себя ведут хорошие девочки?! Правильно! Они никогда не перечат взрослым, не кричат на улице, разговаривают уважительно. Мы ведь часто «шикаем» на детей, которые расплакались невпопад в общественном месте, мы краснеем, когда ребёнок злится на кого-то из взрослых, мы требуем послушания и беспрекословного подчинения. А потом этими навыками в наших детях с лёгкостью пользуются нелюди.
Что делать?! Как я уже выше сказала, знакомить детей с их чувствами и признавать, что ребёнок равен нам, взрослым. Что у него есть право не согласиться с нами или прервать неприятный разговор, у него есть право задавать неудобные вопросы и оспаривать наше, взрослое мнение. Есть право не быть всегда хорошим, но быть верным себе, своим чувствам и своим намерениям.
Я очень боялась расстроить маму.
Страшно подумать, но огромное количество сексуального насилия над детьми никогда не дойдёт до их родителей, потому что детям страшно расстраивать своих мам. И они готовы нести эту боль дальше, а то и годами терпеть домогательства родственника, но не сметь поделиться с родителями. Дети очень нас берегут. Мне тогда было страшнее увидеть кричащую маму, чем то, что мог со мной сделать тот человек.
Что делать?! Учиться не рассыпаться от детских чувств и принимать взрослые решения. Быть для детей опорой, а не карающим органом, не трибуналом и не голгофой, а родными мамой и папой, которым можно доверить любую боль.
Источник фото:
Мне никто не поверит.
А это ещё более страшная правда. Часто взрослые выбирают не доверять, закрывать глаза, не замечать или открыто не верить детям. Как часто мы слышим от учителей в школе: «У него/неё слишком развитое воображение, он/она преувеличивает». Или когда бабушка махнёт рукой на недовольство внука/внучки: «Напридумывал/напридумывала опять». Мы часто выбираем доверять кому угодно, но только не детям. Как-то раз я была на приёме у детского хирурга, который, пока я замешкалась, сдёрнул штаны с моего сына и грубо осмотрел половые органы. Ребёнок громко заплакал, а врач сказал: «Не поощряйте такое поведение, ничего страшного не произошло, подумаешь, пощупали его». И что было бы тогда, прими я слова врача как истину?! Что верить детям не нужно, что они фантазёры и эгоисты, которым лишь бы внимание привлечь?! Мой сын остался бы с полной уверенностью: «Мне не верят, а значит, делиться болью и просить помощи и защиты мне не у кого».
Так и с насилием. Бывает, что детские сигналы о помощи остаются незамеченными или откровенно отвергаются, более того, иногда верят насильнику, а не пострадавшему ребёнку!
Что делать?! Всегда быть на стороне своего ребёнка, замечать, что ему некомфортно с кем-либо находиться, обращать внимание, когда ребёнок вдруг прижимается к вам и не хочет отпускать, хотя раньше всё было нормально. И, конечно, перед тем, как объявить фантазиями детские жалобы и страхи, на секунду остановиться и задуматься, а вдруг это правда?! И если вы сейчас не услышите ребёнка, не придёте к нему на помощь, то с ним случится непоправимое.
Как распознать, что ребёнок уже пострадал от насилия?
Но, несмотря на все наши усилия, такая беда может случиться. Любой ребёнок может стать жертвой. И важно не пропустить, заметить, что ребёнок подвергся или подвергается систематическому насилию или совращению.
-
Любые внезапные изменения в поведении или резкая смена настроения, ранее ребёнку не свойственная.
-
Появление внезапных страхов, ребёнок вдруг начинает цепляться за вас, боится оставаться один или в каком-то определённом месте, или с каким-то человеком.
-
Внезапный регресс в развитии – например, ребёнок начинает писать в штаны.
-
Напряжение тела, нежелание, чтобы к нему прикасались, или же, наоборот, оцепенение при физическом контакте.
Это то, что может натолкнуть вас на мысль о беде. И тогда вам придётся взять себя в руки, справиться со своим внутренним страхом и внимательно присмотреться к своему ребёнку и оказать помощь. Дети, пережившие насилие, нуждаются в медицинской и психологической помощи, сама эта боль не рассасывается. Я на всю жизнь запомнила это мерзкое ощущение и ужас, который я испытала.
