Сыновья и дочери, окончив вуз, а иногда и только школу, уезжают за границу в поисках лучшей жизни. Мать остаётся одна – муж или умер, или ушёл. Сначала она радуется, что у детей всё хорошо, потом понимает, что связь между ними и ею всё тоньше, их письма становятся всё суше и реже, всё реже связь по «Скайпу»... Постепенно они совсем отдаляются от матери. Нужно ли было так радоваться отъезду детей за границу?
Дочери остались за полярным кругом
Эту историю рассказала 50-летняя Жанна. Она давно в разводе с мужем-алкоголиком, вырастила двух дочерей, дала им образование и отпустила за границу.
– Мои девочки родились в посёлке за полярным кругом, где служил мой муж. Я врач, но в гарнизоне нашлась работа только в аптеке. Так и стояла за прилавком много лет, продавала аспирин и рыбий жир. Но это лучше, чем сидеть дома. Муж был хороший, но слабохарактерный. Все офицеры пили – и он с ними, не мог отказаться от компании. Стал спиваться, но его не увольняли, там все такие были. А потом часть расформировали. Мы к тому времени уже развелись. Бывший муж уехал куда-то, я даже не спросила, куда. На алименты подавала, но никогда их не получала. Мне советовали обратиться в суд, но мне не хотелось из-за этих копеек, которые я могла выбить из отца своих детей, тратить свои нервы, своё время.
Жанна ещё несколько лет прожила в разваливающемся посёлке бывшего гарнизона, как и многие другие женщины, разошедшиеся со своими мужьями. Когда закрыли аптеку, устроилась в круглосуточный ларёк возле железнодорожной станции. Девочки-погодки тем временем уже поступили в Мурманске в один и тот же институт, с разницей в один курс. Квалификацию врача Жанна потеряла, потому что не работала по специальности, и диплом ей уже никогда не пригодился. Тем временем её пожилые родители сумели купить ей квартиру недалеко от Петербурга. С виду был такой же убогий посёлок, как и гарнизонный, только гораздо ближе к цивилизации.
– Я пошла снова работать в аптеку, – рассказывает Жанна. – Девчонки тем временем окончили институт и приехали ко мне в Ленинградскую область. Обе быстро нашли работу в городе. Но я видела, что они тяготятся такой жизнью – три часа в день на дорогу на работу и обратно, потом вдвоём в одной комнате в нашей квартирке, хорошо хоть комната довольно большая. А я сплю в соседней. Стали задерживаться у друзей – то одна, то другая. Я всегда просила: «Девочки, ради бога, не шатайтесь ночью, запоздали – оставайтесь ночевать в гостях, только позвоните».
Как-то раз я пришла из аптеки поздно, она у нас до 11 вечера работает. А дочки мои сидят на кухне, ждут меня. И лица серьёзные. Старшая, Ирка, говорит: «Мама, ты не пугайся, всё хорошо, я замуж выхожу». Мне бы радоваться, а я всё равно напряжена. Младшая Люба подхватывает: «И мы с Иркой уезжаем к её мужу, они мне комнату выделят». Оказывается, Ира ещё в институте переписывалась с норвежцем, пару раз даже была у него – там от Мурманска недалеко. И вот решили пожениться. А Любу взять с собой – пока по туристической визе, пусть погостит.
Жанна много слышала про норвежцев, которые обожают русских девушек за их покладистость и домовитость. А также слышала, сколько таких браков распадается, потому что всё-таки разный менталитет. Но решила для себя так: пусть будет как будет. Совершит ошибку – вернётся. Не совершит – пусть живёт счастливо.
А вышло так, что и Ира не вернулась, и Люба там пристроилась, причём довольно быстро, тоже выйдя замуж. Старшая сидит с детьми, младшая работает на рыбоконсервном заводе, причём, как ни странно, хвалит работу – мол, чисто, красиво, платят хорошо. Правда, она окончила институт, но диплом российского психолога в Норвегии абсолютно не котируется. Детей у неё пока нет.
Жанна теперь одна. Всё в той же квартирке, купленной её родителями. Всё та же аптека, тот же путь домой и из дома. В гости дочери не приезжают, только по «Скайпу» общаются, говорят, что некогда, так что внуков бабушка видела только на экране. А у Жанны нет денег поехать к ним: Норвегия – очень дорогая страна. Просить у дочек не хочет, самой накопить не удаётся, брать в долг не привыкла. Буквально недавно Жанна стала переписываться с женщинами, которые находятся в похожей ситуации. От общения стало легче, но больше всего на свете ей хочется обнять своих дочек и внуков. Пока нет возможности...
Из Москвы – к Карлу Линнею
Одна из женщин, с которыми познакомилась Жанна в социальных сетях, – это 49-летняя Катя. У неё другая история.
– У нас с мужем – единственный сын. Вовку все любили и баловали с самого рождения. Он хорошо учился, хорошо себя вёл, нам все завидовали. Ещё во время учёбы в университете ему как отличнику предложили бесплатный курс в одном шведском университете. Он согласился, потому что ему было интересно всё новое. Вовка изучал биологию, поэтому стажировка в Упсале, где работал сам знаменитый Карл Линней, была для него чем-то сказочным. Мы ведь люди небогатые, инженеры в НИИ, дальше Финляндии с сыном не ездили. Тем более что муж у меня умер, когда Вовка ещё был старшеклассником, и я тянула сына одна.
Когда Вовка завершил курс, ему предложили остаться в Швеции. Так он стал обладателем двух дипломов – и московского, и упсальского. Очень быстро стал своим человеком на кафедре и теперь работает в какой-то престижной лаборатории. Руководство помогло оформить ему вид на жительство с правом работы. Судя по всему, обратно в Москву молодого человека не тянет. Более того, когда он раз в год навещает мать, ему решительно не нравится то, что он видит вокруг – ещё большее расслоение на богатых и бедных.
– Вовка сказал, что проще привыкнуть к арабам во дворе, чем к выставляемому напоказ богатству тех, кто его явно не заслужил, – рассказывает Катя. – Он мне сказал прямо: «Мама, сейчас я тебя забрать не могу, ещё не накопил денег, но когда накоплю, то ты уедешь со мной». Но что я там буду делать? Даже если я немного освою язык и научусь читать вывески на магазинах, это же не полноценная жизнь с общением, как здесь. Я гостила у него пару раз, он возил меня по разным достопримечательностям, а остальное время, пока он был на работе, я сидела дома, потому что совершенно там не ориентируюсь. Да, у нас тут не всё ладно, но я в Москве живу с рождения, и мне было бы тоскливо даже просто в другом городе, Петербурге или Новосибирске, а тут – другая страна с другим менталитетом. Вовка говорит, что я привыкну, но мне как-то не по себе. Вот думаю, если бы сын учился похуже и не попал бы в Упсалу, а остался бы каким-нибудь учителем биологии здесь? Было бы мне легче? Подруги говорят, что я должна думать не о себе, а о нём, раз ему хорошо – то и мне должно быть хорошо. Я даже к одной психологине ходила, так та брякнула, мол, вы стареете и должны не своим эгоистичным желаниям предаваться, а радоваться успехам нового поколения. Я радуюсь. Но самой бывает так тоскливо...
С папоротником – под венец
Ну а Наташа из Сибири сама выпихнула дочку из страны на заработки.
– Мне уже за пятьдесят, а я моря в жизни не видела, только по телевизору. В нашем посёлке одна школа, в которой остаётся всё меньше детей, да и те уже не дети коренных жителей. И выпускники этой школы потом разбегаются кто куда, остался только Ваня-эвенк, он не захотел к родителям в тайгу, вот теперь крыши кроет, это у него ловко получается. А я своей Анжеле сказала: «Беги отсюда как можно дальше и устраивайся в жизни получше».
Наташа всю жизнь проработала на поселковой почте. Мужа у неё никогда не было – так, погуляли да разошлись. Считалась матерью-одиночкой, получала пособие. Анжела росла старательной, но хитренькой: знала, на кого можно накричать, а к кому – только лаской, поэтому у учителей была на хорошем счету, а одноклассники её не слишком жаловали. Окончив школу, уехала в областной центр – якобы поступать в институт. На самом же деле учиться она и не планировала, а хотела найти непыльную и денежную работу. А ещё лучше – богатого мужа. Мужей на всех в провинции не хватает, поэтому всё-таки пришлось работать. Кем – Анжела не рассказывала, но на съёмную квартиру хватало. Но тут некстати приехала мать.
– Как я узнала, чем Анжелка занимается, мне аж поплохело. А она мне: «Может, мне ещё санитаркой в больницу за 10 тысяч пойти?». Ругаться я с ней не стала, а позвонила знакомой, которая ездит в Южную Корею папоротник собирать, – это такая работа у фермеров. Месяц работаешь – и приличная сумма в кармане. Анжелка, как ни странно, быстро согласилась.
Первый раз Анжела вернулась очень недовольная – работа не слишком лёгкая, жили все в общаге, выплатили меньше, чем обещали. Но всё равно поехала ещё раз. И тут ей повезло. На неё обратил внимание хозяйский сын. Она красивая – волосы чёрные, а глаза огромные синие. В общем, она вышла замуж за корейца. Его родня была не слишком довольна, но он по закону наследовал ферму и мог заводить свои порядки.
– Я была у них один раз – зимой, когда работы поменьше. А так они пашут буквально от восхода до заката, и батраки их, и они сами. Всё деньги копят, откладывают, поэтому пока не завели ребёнка. Надо всё просчитать, чтобы хватило на роды в хорошей больнице, на всё обзаведение, и надо учесть, что Анжелка в это время работать не сможет, так что придётся нанимать дополнительного работника. Ну, если бы я умела так считать, у меня никогда дочери не было бы.
Наташа по-прежнему живёт одна в своём посёлке, по-прежнему работает на почте, только уже не ходит с сумкой – ноги стали отекать, а сидит за стойкой. Так и не видела моря. Но Анжела с мужем пообещали: родится первенец – поедут все вместе, и бабушка тоже, в город Ульсан, чтобы погулять по побережью. Ульсан ближе всего к их ферме, поэтому путешествие обойдётся не так дорого. А пока Наташа по «Скайпу», установленному на почте – там связь самая лучшая, – спрашивает дочь, мол, как? Анжела пожимает плечами – нет, ещё не заработали на ребёнка...
