Несколько дней назад, отмечая 23 Февраля, мы традиционно благодарили сыновей, мужей, коллег и отцов за мир, покой и безопасность, искренне произносили добрые слова, дарили подарки. Всё это, разумеется, хорошо и правильно. Жаль только, мало кто из нас знает, что в стране проходит всероссийская акция «Сердце солдатской матери», одна из целей которой – увековечение памяти солдатских матерей и их сыновей, отдавших жизнь за Родину. Любое из мероприятий этой акции, проводимых Общественным советом Минобороны и Ассоциацией объединений офицеров запаса совместно с Минобрнауки, Минкультом, ДОСААФ и РВИО, можно определить как «достойное». Но вот вопрос: достаточно ли этого женщинам, сердца которых расколоты болью потери самого дорогого в их жизни? О том, как им живётся, «Аисту на крыше» рассказала мать погибшего в Чечне солдата – Любовь Васильевна Родионова.
Источник фото:
pravoclavie.info
Будущее в прошлом
Услышав название нашего издания, Любовь Васильевна не стала дожидаться корреспондентских вопросов. Тихо, без надрыва и какого бы то ни было пафоса заговорила:
– У меня тоже когда-то была семья, радость, счастье. К сожалению, всё быстро прошло, и теперь в моём доме тихо и грустно догорает свеча… Аист больше не прилетит…
О чём думала в эту минуту женщина, на долю которой обрушилась такая лавина горя, что в голове не укладывается, как можно было подобное пережить? Может быть, вспоминала, как в момент рождения её Жени с неба упала звезда и сердце сжалось в предчувствии беды? Или как сын, совсем ещё маленький, подолгу разглядывал внешне неприметных букашек, обращая внимание на то, чего не замечали другие? А возможно, сожалела, что не сразу поняла, насколько для её мальчика важен крестик, надетый ему на шею священником? Бог весть… Понятно было одно – интервью не будет. Будет разговор. Долгий или нет – как получится. Но в любом случае трудный для нас обеих...
– Как, Любовь Васильевна, нужно воспитывать сына, чтобы он вырос не просто настоящим человеком, но героем?
– По этому делу нет инструкции, но я точно знаю: начинать надо с семьи. Мы можем говорить своим детям сколько угодно правильных слов, но ребёнок в конечном итоге будет поступать так же, как поступают его близкие. Если родители не рассказали детям о бабушках-дедушках, которые воевали, молодые просто не знают, что в их семье есть герой – а он обязательно есть! Услышав рассказ о деде-герое, ребёнок начнёт им гордиться и, может быть, захочет быть на него похожим.
Женя знал, что оба его деда воевали. Видел, как бабушка всю жизнь сажала ёлочки, а на Новый год ни одной не срубала, потому что было жалко убивать живое. Рядом с ним была я, его мать, которая в 90-е годы не поддалась всеобщей моде рвать и сжигать партбилеты. Был отец, служивший в Германии и направленный во время событий 1968 года в Чехословакию. У Жени была удивительной доброты первая учительница и были очень верные, настоящие друзья. Он читал хорошие книги, слушал хорошую музыку, мечтал стать поваром…
– Почему поваром?
– Моя мама всю жизнь пекла хлеб для тракторной бригады. Вставала ночью по четыре раза, чтобы вымесить тесто, а утром тащила 10 огромных караваев в поле – накормить людей.
В общем, Женя всё видел на живых примерах. Было ли это патриотическим воспитанием? Да я и слова такого никогда в голове не держала! Мы как умели, так и жили, что чувствовали, то ребёнку и передавали…
Источник фото:
Я всегда хотела видеть рядом с собой сына-мужчину – сильного, честного, готового меня, слабую женщину, защитить. А как иначе-то?
– Всё так, но время было непростое, многие мамы старались не пустить сына в армию, и, честно говоря, вряд ли можно их за это осуждать.
– Очень сложный вопрос, каждый решает его для себя сам. Если женщина хочет до 50 лет вытирать сыну сопли – это её выбор. Но надо ведь понимать, что с детьми не всегда получается так, как мы планируем – бывает, что падают на стакан или на иглу садятся. Это тоже трагедия, но уже другого порядка…
В общем, у матерей разные взгляды на своих сыновей. У нас вопрос о том, идти или нет в армию, вообще не стоял.
23 года под диктовку жизни
14 февраля 1996 года в дом Любови Васильевны ворвалась война. Мир внутри и вокруг рухнул, когда мать узнала, что её Женя и трое его сослуживцев – Андрей Трусов, Александр Железнов и Игорь Яковлев – захвачены в плен на чечено-ингушской границе известным всему миру террористом Русланом Хайхороевым и его головорезами – 40-летними мужиками, прошедшими по две-три войны.
Сто дней и ночей ребята провели в сыром подвале. О том, что из себя представлял чеченский плен, признанный самым страшным из всего, что только может быть, написано немало. Девятнадцатилетним мальчишкам было не на ком остановить глаз, чтобы встретить ответный человеческий взгляд. А крестик, что был у Жени на груди, стал предметом особой ненависти варваров.
Все просьбы и предложения обменять Женю и его сослуживцев на боевиков Москва отклонила, сочтя неравноценным обмен серьёзных террористов на рядовых солдат-срочников. Узнав об отказе, бандиты озверели, что привело к страшным последствиям. 23 мая ребята были крайне жестоко убиты.
Рассказав об этом злодействе, Любовь Васильевна нарушила данную боевикам клятву молчать об их зверствах и выкупе, данном им за то, чтобы они показали братскую могилу ребят. Почему? Просто не смогла молчать, когда головорезов стали представлять «борцами за независимость, за свободу Чечни». И тогда мир узнал, что на самом деле эти «партизаны и герои» – обвешанные оружием, сытые, довольные жизнью бандиты…
Через неделю после похорон Жени умер его отец. Любовь Васильевна предала его земле рядом с сыном. А дальше у неё началась совсем другая жизнь. Жизнь, в которой не было надежды, радости, понимания…
– Вы ведь, Любовь Васильевна, ездили потом в Чечню больше 60 раз?
– 64, каждая поездка – по неделе. Возила ребятам, которые там служили, сигареты, пряники, сушки, свитеры, шерстяные носки, варежки – они ведь жили в холодных палатках.
– Парни, наверное, звали Вас мамой?
– Когда чужие меня так называют, я сразу пресекаю. Это неправильно – у них есть свои мамы. Я, конечно, хочу, чтобы с теми, для кого живу эти 23 года, у меня были в какой-то степени материнско-сыновние отношения. Но я за то, чтобы ребята любили собственных мам, какими бы те ни были. Я, кстати, знаю больше 20 случаев, когда не очень благополучные, прямо скажем, пьющие женщины, пока ждали сыновей из Чечни, менялись и становились для них настоящим примером. К сожалению, бывает и по-другому, подлого в нашем мире много. Но я не хочу этого знать. То есть вижу, конечно, мух в навозных кучах и, если понимаю, что не могу переломить зло напрямую, стараюсь изменить, как умею, то есть добром. Ведь согласитесь, если в мире будет много добра – для зла просто не останется места!
– Слушаю Вас, Любовь Васильевна, и поражаюсь: как можно, пройдя такой путь, не ожесточиться…
– Негатива было много, и обида на власть в душе, конечно, есть. Даже притом, что за эти годы я у власти ни разу ничего не попросила, да ничего от неё и не ждала. Ждала другого. Того, что «Боевые братства», дававшие клятвы на могилах товарищей, по-человечески обратят внимание на матерей погибших – нас ведь таких много. Мне не нужно было любви, нужно было просто какое-то внимание, хотя бы гвоздичку на 8 Марта. Но не случилось... Причина понятна: эти парни тоже прошли войну, но они смотрят на мир глазами выживших. А я – на стороне погибших…
Источник фото:
Много лет назад 11-летний ребёнок прислал мне стихи: «Побывайте у матери дома, // Навестите родную мою, // Чтобы знала она, что о сыне // Кто-то помнит в родимом краю»…
Что этот мальчик передумал, пока писал стихи? Мне кажется, он понял, что в мире есть насмерть раненые мамы, и прикоснулся к моей душе тёплой ладошкой. Это и другие дети чувствуют, просто не могут так красиво сказать…
Но жизнь гораздо больше любого горя. Все эти годы я благодарю Бога за то, что он дал мне три великие награды. Первая – я смогла снять с ребят клеймо «дезертир», которое на них наложили, когда они попали в плен. Вторая – мне удалось вернуть каждого из парней на его Родину. И третья – Господь позволил мне быть нужной, ведь когда человек не нужен, ему нечем и незачем жить.
Было ли трудно? Очень! Сколько груза я на своей спине перетаскала, когда возила помощь в Чечню! Было ли страшно? Конечно! Но всё это я делала с любовью и желанием помочь ребятам. И в ответ получала такую же любовь. В этом мире всё взаимосвязано.
– А как Вы относитесь к истории с попыткой канонизировать Вашего сына?
– Для меня это чужая, чуждая, непонятная тема. Больше того, я считаю, что она крайне не ненужная, потому что «по вере вашей и будет вам». Остальное – человеческое, а я очень не хотела бы, чтобы это дело оказалось чьим-то бизнес-проектом. Пусть каждый сам решает для себя, кто для него Евгений Родионов.
В моём понимании Женя стал собирательным образом, народным святым. Даже для того, чтобы эту историю узнали, никто ничего не делал. Всё получилось само собой: люди, с которыми я встречалась во время поисков, и потом, в 64 поездках, рассказывали об этой страшнейшей трагедии своим знакомым, и по стране, а потом и по всему миру пошла молва…
Источник фото:
pravoslav-voin.info
Сегодня о Жене сняты фильмы, написаны книги, картины. Его именем названы школы, улицы. Конечно, я сына уважаю, преклоняюсь перед ним, горжусь им, ставлю его в один ряд с генералом Карбышевым, с погибшим в Сирии Романом Филипповым. Но как же мне не хватает его живого! Мне некому приготовить еду, постирать носки, и никто не скажет: «Доброе утро, мама». В моём доме никогда не зазвучат звонкие детские голоса, а ведь вся наша жизнь – в детях, внуках…
Так уж случилось, что после смерти у моего сына началась своя жизнь. А у меня… Есть ли она у меня? У меня, наверное, только прошлое…
