Изображение с сайта
Первый ребенок у Леры с Витей появился, когда им обоим было уже немного за 30. До этого – универ, магистратура, второе высшее, карьера, свадьба и решение квартирного вопроса. Так что рождение ребенка в этой семье было совершенно осознанным шагом. Перед декретом Лера с Витей сделали себе неплохую финансовую подушку, так что Лера не собиралась в ближайшие года два даже и помышлять о работе. Она была занята приятными хлопотами и готовилась ко всем «тяготам» материнства, которых ждала с особым нетерпением. Как говорится, все идет по плану. Точнее, шло – до рождения ребенка.
Вообще у Леры с Витей очень благополучные семьи в общепринятом понимании. У всех высшее образование, статусная работа с белой зарплатой и хорошие манеры. Пока Лера была беременной, близкие родственники вели себя адекватно, не докучали советами и ни во что не лезли. Все пребывали в дзене и с нетерпением ждали малыша.
Однако аккурат после рождения Ванечки у старшего поколения словно что-то перемкнуло. Из интеллигентных степенных дам новоиспеченные бабушки в одночасье превратились в дотошных кур-наседок, одурев от привалившего счастья.
Никаких помпезных выписок из роддома Лера с Витей не планировали. Лере хотелось просто приехать с мужем домой, принять душ и лечь спать. Но не тут-то было. Бабушки закатили пир на весь мир, изрядно похозяйничав у Леры на кухне. А как же? Ведь такое событие-то!
На этот раз Лера решила уступить, мол, пусть родственники порадуются, обмоют ножки как следует, а дальше мы уж как-нибудь сами. Но это «сами» не наступило ни завтра, ни послезавтра. Оно вообще не наступило ни-ког-да.
Маргарита Васильевна и Надежда Петровна совершили самый настоящий переворот, захватив власть и учредив временное правительство в доме молодых родителей. Они в одностороннем порядке решали, как часто и когда им навещать внука. Действовали они методично и сообща по принципу «Пост сдал – пост принял». Они не спрашивали, а ультимативно заявляли: «Так, значит, на этой неделе я буду в понедельник, вторник и субботу».
Жизнь Леры, которая с 17 лет жила автономно от родителей, превратилась в настоящий ад. Бабушки были крайне энергичны. Они стирали, гладили, готовили, убирали и часами гуляли с сыном. Со стороны это выглядело идиллически. Лере то и дело говорили: «Везет же! Вот наши бабушки даже носа на кажут – у них, видите ли, своя жизнь». Что-либо парировать и жаловаться в свете таких заявлений не представлялось возможным. Все приходилось держать в себе.
Лера попросту перестала быть собой, она превратилась в какую-то тень. Она была даже лишена такой роскоши, как походить по дому в сорочке. В силу своего воспитания она не позволяла такого даже при своей маме. В своем собственном доме Лера перманентно чувствовала себя как в гостях. Еда была другой, посуда расставлена иначе, белье сложено по-другому. И во всем она была не у дел. Все было чужим. И даже сын. Однажды Лера поняла, что с того момента, как они выписались из роддома, она еще ни разу не провела с ним времени вдоволь. Так, чтобы только он и она. Ей хотелось держать его на руках, разглядывать, гладить – просто раствориться в этом ощущении и в полной мере прочувствовать на себе это единение. Но едва она приближалась к этому ощущению, как кто-либо из бабушек бестактно прерывал их таинство заботливыми ремарками: «У вас все хорошо? Может быть, водички? Давай я покачаю. А вы уже покушали?».
Те редкие дни и часы, когда Лера оставалась с Ванечкой один на один, она понимала, что совсем не знает его. У них нет режима, общих привычек, ребенок постоянно кочует из рук одной бабушки к другой, минуя мать. Когда у Леры еще было молоко, она хотя бы находила успокоение в кормлении. Это было только их совместное время. Хотя и тут бабушки успевали со своими мудрыми советами: «Нечего на груди часами висеть! 20 минут и хватит. А то так и привыкнет, потом от него не отойдешь».
Изображение с сайта
В этот момент сердце Леры рвалось на части, а в душе она истошно кричала: «Да я и не хочу никуда от него отходить! Я родила своего сына в здравом уме и светлой памяти не для того, чтобы сбагрить его бабушкам или нянькам. Я хочу сама его воспитывать, кормить, растить. Са-ма!!! Это мой ребенок!!!». Произнести этого вслух ей не позволяла врожденная вежливость.
Все осложнялось тем, что бабушки и правда действовали от чистого сердца. Ни у одной, ни у второй не было никаких претензий к молодым. Ни разу свекровь не упрекнула Леру по бытовой части, как это обычно бывает. Что делать – было совершенно непонятно. Случай, как говорится, не описанный в медицинской практике. Иначе можно было бы правомерно закатить скандал на почве «Кто дал вам право оскорблять меня в моем доме?».
Но никаких оскорблений. Только забота. Забота подавалась под соусом «Отдохни»/«Мы тебе поможем»/«Тебе нужны силы, чтобы общаться с малышом». И несмотря на всю нестабильность своего эмоционального состояния, Лера понимала, что полы всегда вымыты, ребенок накормлен и домашние котлеты наготовлены. Только вот не в котлетах счастье. Лера с бОльшим удовольствием навернула бы тогда магазинных сосисок, потому что к котлетам подавался обязательный гарнир в виде бабушек, а сосиски можно было есть с горчицей и в прикуску с мужем.
Чем больше было помощи от бабушек, тем более невыносимой становилась жизнь Леры. Ее лишили права принимать хоть какие-либо решения. Бабушки все знали лучше всех.
Маргарита Васильевна была настолько отважна, что всерьез пыталась ввести в обращение многоразовые подгузники из советской марли, мол, зачем ребенку попу портить? И все доводы Леры о чудодейственных японских технологиях на поприще детской гигиены разбивались о многолетний опыт свекрови. Но хотя бы в этом вопросе на маму Леры снизошла Божья благодать, голос разума был услышан, и Надежда Петровна донесла-таки до сватьи эту разумную мысль.
С 5 месяцев бабушки активно усаживали Ванечку в подушки. Никакие научно доказанные доводы о том, что это вредно, не работали. Работал только один принцип: «Мы все так делали, и ничего, вон вы какие выросли». Никакие медицинские статьи из Интернета не убеждали: «В вашем Интернете еще не такого напишут».
На плановом приеме педиатр рассказала Надежде Петровне, почему детей нельзя присаживать, что они должны прийти к этому сами, и у них есть полное право сделать это до 8 месяцев. Бабушка утвердительно покивала головой. Но как только они с Лерой вышли из кабинета, Надежда Петровна решительно резюмировала: «Все это, конечно, как-то по-новому, но надо все-таки сажать в подушки. 6,5 месяцев – ребенок не сидит. Где это видано? Врачиха молодая больно, сразу видно, неопытная».
Что надеть, бабушкам тоже лучше знать. Объемные вязаные пинетки однозначно лучше всех этих носков. А термобелье – что это вообще за глупость? Какая-то тонюсенькая тряпочка. Разве такой согреешься? Просторные пижамы-слипы на кнопках ничто по сравнению с тугим пеленанием. О том, что последнее – пережиток советского прошлого, польза которого весьма сомнительна, бабушки слушали со снисхождением, мол «эх, вы молодые-зеленые», и продолжали делать по-своему.
Так продолжалось изо дня в день. На протяжении почти двух лет Лера с Витей предпринимали робкие попытки вступить с бабушками в диалог. Но те были неумолимы. Они были одержимы и абсолютно непробиваемы, словно перестали понимать человеческую речь. Дедушки как могли старались вразумить своих одуревших от счастья жен, но много ли они понимают, «старые дурни», как тяжело приходится молодой матери.
Очень долго Лера с Витей пытались найти подход к ним и разрешить ситуацию так, чтобы никто не пострадал, а все продолжили жить долго и счастливо. Но малейшие попытки минимизировать столь интенсивное общение с бабушками приводили к поистине мхатовским сценам со всеми вытекающими: хватанием за сердце, запрокидыванием головы, закатыванием глаз, запахом корвалола и причитаниями из серии «Я к вам со всей душой, а вы неблагодарные. Мы же хотим, как лучше и т. д.».
Как бы там ни было, и у этой драмы была развязка. Нет, никто не пытался покончить с собой, не подрался и даже не угодил в больницу с сердечным приступом или нервным срывом. Все случилось прозаично. В один прекрасный день Витя, взяв весь удар на себя, доходчиво и без лишних реверансов объяснил бабушкам, что «на этом хватит, в вашей помощи мы больше не нуждаемся». По крайней мере, именно так услышали бабушки. Они видели либо черное, либо белое. Никакие аргументы о том, что ребят душит такая чрезмерная забота, что ребенка при живых родителях не должны воспитывать бабушки, и что хоть иногда им хочется побыть втроем, услышаны не были. Но... в конце концов бабушки признали поражение и покинули поле боя.
Лера с Витей очень надеялись, что со временем эмоции стихнут и они все поймут. Но как-то не случилось. Спустя пару лет у ребят родилась дочка. Они, будучи людьми воспитанными и сознательными, не оставляли попыток нормализовать отношения с бабушками и до сих пор болезненно переживают все случившееся. Но тем нужно либо все, либо ничего. Поэтому теперь все вместе они видятся только по особым случаям, обмениваются подарками, любезностями и ведут чванливые светские беседы. Все это, конечно, не похоже на нормальную любящую семью. Но, вспоминая весь ужас первых двух лет после рождения Ванечки, Лера покрывается холодной испариной от одной только мысли, что это может повториться. Поэтому сказать, что нынешнее положение дел ее с Витей полностью устраивает, это не сказать ничего. УРА!
