Источник фото: https://www.shutterstock.com/
Продолжение. Начало читайте в материале «Немецкая «Санта-Барбара»».
Глава вторая
Деревня есть деревня
Была зима. Красивая, снежная, горная зима, которая все больше навевала на меня тоску по Родине. Прошло уже почти полгода с тех пор, как моя жизнь кардинально сменила русло и теперь очень медленно протекала в пригороде Нордхаузена, тихого городка в Восточной Германии.
К этому времени я уже в полной мере прочувствовала, что значит питерскому тинейджеру оказаться пусть и в немецкой, но деревне. От скукоты и примитивности своих тамошних сверстников я «вешалась на стены». Собраться в круг с бутылкой кока-колы и абсолютно молча слушать музыку на новых цветных мобилках было любимым занятием местных ребят.
Город Ленинград Московской области
Поняв, что среди деревенской молодежи ловить мне нечего, я прибилась к русской компании в ближайшем городке. Впрочем, русской она была лишь потому, что многих из них называли «русскими немцами». Они были потомками тех, кто иммигрировал из СССР. После Второй мировой войны в город Нордхаузен был настоящий наплыв русских переселенцев из Казахстана, которые освоились на этой земле и создали семьи. Так что тех, кто родился в Германии, тяжело было назвать русскими, ведь их «русская душа» формировалась совсем в другой культуре.
Впрочем, были и те, кому в детстве все-таки удалось чуть-чуть пожить в Союзе. В основном это были деревенские ребята. Они очень скучали по полям, просторам и… тракторам. По крайней мере, так они мне рассказывали… Ни одного бывшего жителя российских столиц мне так встретить и не удалось. Была одна заносчивая «москвичка», которая говорила, что родом из Московской области, из города под названием Ленинград. Но ни одного из названий московского или ленинградского метрополитена ей так и не удалось вспомнить.
Напяливая свою любимую косуху и кожаные штаны, я приходила в русские компании с гитарой за плечом. Однако скоро разочаровалась, поняв, что ребята в спортивных костюмах совсем не знают моего репертуара…
Первая нелюбовь и первые слезы
На то, чтобы понять, что деревня есть деревня, мне понадобилось совсем немного времени. А деревня, где бы она ни была, полнится слухами. Так что я, как залетная пташка, стала главной темой деревенских сплетен.
По знакомству я устроилась уборщицей к одному украинскому бизнесмену. За два месяца я заработала хорошие карманные деньги, при этом почти не утруждая себя работой. Владелец квартиры Олег не переставал повторять, что не может смотреть, как я тружусь, вытирая пыль с его мебели. И вместо этого предлагал мне пострелять из его пистолета, ружья или поучить его играть на гитаре. А однажды взял с собой в горы кататься на горных лыжах. Получилось, что наши приятельские отношения приобрели довольно практический смысл: я помогала ему с уборкой, а он меня развлекал. Иногда я присматривала за его дочками, которые приезжали навестить занятого папу.
Источник фото: https://www.shutterstock.com/
Однако эти наши отношения никому не давали покоя. Папа Марк не верил, что дружба и помощь по дому – это все, что хочет от молодой девушки сорокапятилетний Олег. Поэтому не удивительно, что русская община также взяла себе за правило придумывать все новые и новые истории про наш необычный союз.
Я гордо высмеивала все слухи о себе, пока не услышала от кого-то, что беременна и остаюсь жить в Германии. В этот момент чаша моего стоического терпения переполнилась и моя первая слеза глубокой досады и разочарования в людях упала на недружескую немецкую землю.
Работа у Олега стала для меня последним опытом какого-либо контакта с русскими. Мой юношеский максимализм медленно угасал, сменяясь меланхоличным настроением и уходом в себя. В день перед тем, как я уволилась, Олег сказал, что ко мне неровно дышит, и совсем убил во мне надежду, что существует дружба между мужчиной и женщиной.
Погружение в себя
Я решила уединиться со своей гитарой и романами Достоевского. А также нацелиться на спорт и совершенствование немецкого языка. Тогда, припоминаю, записалась во всевозможные бесплатные спортивные секции и после школы спешила на тренировки. Бадминтон, плавание, танцы, аэробика, велосипед – все это меня хоть немного отвлекало от зимней деревенской депрессии. И я искренне жалела, что потратила драгоценные полгода на общение с людьми, которые не привнесли в мою жизнь ничего ценного. По крайней мере, я так считала.
Более того, пытаясь заменить себе радость сахаром, я поправилась на 10 килограмм, которые еще больше убивали мой позитивный жизненный настрой. Поэтому вместе со спортом я внедрила в свою жизнь здоровое питание, хоть и тратила на это все свои карманные деньги. Я стала все чаще готовить дома русские горячие блюда, свежие салаты и этим безумно радовать деток, выросших на бутербродах. Мама Марта все время жаловалась, что у ее детей плохой аппетит и неважное здоровье. Они и правда были бледны лицом и очень часто болели. Однако мою стряпню уплетали за обе щеки, но Марта почему-то не могла связать воедино все эти факты.
Другие участники школьного обмена, которые оказались в больших городах, все время проводили с семьей: вместе путешествовали, занимались спортом и просто радовались жизни. Я же оказалась почти полностью отрезана от своей приемной семьи, в которой мне было очень скучно.
Я радовалась только тем дням, когда с работы возвращался папа Марк. С ним было интересно поговорить об истории, литературе, и он активно поощрял мои занятия спортом, составляя иногда мне компанию. Еще я любила играть вместе с их десятилетней дочкой Кристиной. Она во всем была похожа на папу, особенно своей любознательностью. И я с радостью делилась с ней информацией о мире, который мы обе познавали каждый день.
С мамой Мартой и ее старшей дочерью Катариной мы, к сожалению, не могли найти точек соприкосновения. Они любили моду и все свободное время проводили за модными журналами или телесериалами. Я же в тот период занималась изучением жизни во всех ее проявлениях. Поэтому, убегая от унылой домашней обстановки, я садилась на свой велосипед и колесила по окрестностям, пытаясь отыскать хоть что-то интересное для своего пытливого ума.
Я приезжала домой лишь на ужин, но в глубине души понимала, что делаю неправильно, ведь идеей проекта являлось создание второй семьи и культурное обогащение обеих сторон. Однако все складывалось совсем по-другому. И вместо второй семьи я получила возможность проводить много времени наедине с собой и уделять внимание творчеству. Позже я стала ценить подобный опыт, ведь в Питере у меня совсем не было времени для погружения в себя. Вечная учеба, кружки и тусовки забирали все свободное время. Сейчас все кардинально изменилось.
Обуза
В какой-то момент я обратила внимание, что не одна я нахожусь в депрессивном состоянии. Более того, я почувствовала, как в доме появился холодок отрешенности. Все члены семьи будто ушли в себя, и каждый жил своей жизнью. Было заметно, что такое развитие событий никого не делает счастливым.
Источник фото: https://www.shutterstock.com/
Дочь Катарина все свободное время опустошала холодильник и поправлялась на глазах.
Ее мама тогда узнала, что она курит, но, судя по всему, не сильно огорчилась. Марта полностью погрузилась в какую-то свою, отстраненную жизнь. Она стала редко появляться дома, а если и приходила, то не с пакетами еды для детей, а с сумками из бутиков. Мини-юбки, высокие каблуки, яркий макияж все чаще стали присутствовать в ее облике. А когда папа Марк улетал в командировки, она стала пропадать вечерами. Точнее, не пропадать, а совершенно конкретно ходить на дискотеки. Я тогда подумала, что у нее кризис среднего возраста. Марк был на 10 лет ее старше, и его мало интересовали тусовки.
Дети проводили почти все время с бабушкой и дедушкой, которые отвозили их в школу и готовили для них совсем нехлебные обеды! Я всегда с нетерпением ждала воскресенья у бабушки, чтобы устроить праздник желудку и поесть домашней горячей еды хотя бы раз в неделю!
Парень Катарины Джони все чаще стал помогать нам по дому, навещая нас каждый день после школы. Но все реже оставался на ночь. Мне даже показалось, что их любовь с Катариной сошла на нет. Вся семья будто потеряла общий стержень, единое ядро. Наш обеденный стол начал все больше пустеть. Количество тарелок на нем становилось все меньше, как и разговоров за ним. Про мое существование как будто все забыли. И до моей жизни и учебы никому не было дела.
Однажды я подошла к маме Марте, которая одна грустно смотрела телевизор, и сказала ей, что чувствую себя одиноко. Я хотела с ней просто поговорить, мне тогда очень не хватало общения. Я хотела ей предложить организовать какую-нибудь поездку всей семьей или хотя бы просто сходить на ужин. Ведь мы вообще не проводили время вместе, никуда не ездили, не выезжали в город, не катались на лыжах. Каждый развлекал себя по отдельности в компаниях собственных друзей. И только папа Марк, самый занятой человек семьи, хоть как-то пытался знакомить меня с культурой Германии, устраивая для меня мини-экскурсии в разные города. И по-прежнему томил обещаниями слетать со мной в Дрезден на его полицейском вертолете!
На жалобу о моем одиночестве Марта никак не отреагировала. «Почему?» – спросила она безучастно, продолжая смотреть телевизор. Потом ей пришла эсэмэска на телефон, и она погрузилась в него, окончательно забыв о моем существовании.
В этот момент я почувствовала себя обузой в семье. Поняла, что мое пребывание в Германии удручает не только меня, но и всех членов семьи, кроме Марка и маленькой сестренки. Тогда мне хотелось сесть на первый же рейс и улететь в Питер. Но ни денег, ни права на это у меня не было. И тогда я стала искать причину семейного разлада, чтобы как-то, может быть, изменить ситуацию изнутри.
Однако я никак не могла связать концы с концами, пока однажды не вернулась домой с тренировки раньше обычного…
Продолжение читайте в материале «Немецкая «Санта-Барбара», глава 3».
