До появления ребёнка я предпочитала исключительно не пригодную для комфортного передвижения обувь и чайлд-фри зону.
Мои сюрреалистические представления о материнстве диктовали суровые законы.
«Не можешь угомонить ребёнка – сидите дома!», «Обнажать грудь на публике – это эксгибиционизм!» Я была довольна своими осуждениями и считала их проявлениями истины, пока его величество декрет меня основательно не прищемил.
Есть такая поговорка – «не рой другому яму, сам в неё попадёшь». Новоиспечённая мама Оля с кричащим свёртком в руках вступила в новую пору жизни, которая потекла ни молоком, ни мёдом. Дочка беспрестанно висела на груди. Первые три месяца наш ежедневный променад заканчивался дикими воплями и спринтерским забегом до дома, либо,сдавшись и потеряв душевное равновесие, в кустах я занималась «эксгибиционизмом».
Свежо в памяти наше с малышкой первое путешествие на самолёте. Это было очень похоже на театр одного актёра, когда нет возможности уйти в тень и луч прожектора направлен только на тебя. Теперь я была в лагере противника и на себе ощутила всю силу общественного осуждения.
Уж не знаю, прошли ли времена христианских мучениц, но истинно говорю вам, женщины с маленькими детьми в самолёте как минимум их потомки.
В этом крайне неуютном положении до меня, наконец, долетел тот самый бумеранг, который с таким пафосом я запустила пару лет назад. Но мой Монблан смирения недолго продержался. Год спустя, вернувшись с грудного фронта в реальный мир, теперь уже детских площадок, в белом плаще с кровавым подбоем я принимаюсь за старое, спускаю полкана (в мыслях) на местных детей. Взрослые малыши осваивают свои границы, бегают, толкаются... рядовые дети. Меня же словно электрический разряд пробил: «Батюшки! Да что ж это делается, ни воспитания, ни манер. А мамаши хороши, нечего сказать. Моя бы так никогда не сделала! Девочка-цветочек!» Должно быть, в этот момент за моей спиной стоял Льюисовский Баламут, обезумевший от грехопадения, он хохотал, оценивая мои чреватые последствия. Долго ждать не пришлось. Цветочек снискал себе кислую славу главного атамана. Так я поймала второй мамский бумеранг. И, честно сказать, в моей жизни их было несметное количество.
Настолько я слилась с природой осуждения, что не замечала, как делаю это постоянно. Клейма негде было ставить. Обжигала людей оценками, ярлыками и приговорами. Как только я начинаю судить, я сталкиваюсь с обратной реакцией, которая царапает. И это закон. И я понимаю, что опять куда-то вляпалась.
До сих пор я работаю над этим соблазном, ведь достичь совершенного неосуждения невозможно. Тяжело отлавливать себя в моменте и пресекать, тяжело позволять людям быть другими. Но я благодарна материнству за удивительный опыт и осознанный подход к жизни.
Все фото из личного архива автора.
