Photo by Emiliano Vittoriosi on Unsplash
Так мне сказала моя подруга, с которой я созванивалась сегодня, впрочем, как и в другие дни, и которая является чудесной иллюстрацией того, как сильно семья влияет на здоровье ребенка. Алиса несколько лет наблюдалась в психоневрологическом диспансере. Поскольку девочка была несовершеннолетней, врачи не были уверены в диагнозе: то ли шизоаффективное расстройство (ШАР), то ли шизофрения. Когда Алиса была совсем маленькой, ее родители развелись, и примерно через пять лет мать вышла замуж во второй раз. Отчим поначалу вел себя с девочкой доброжелательно, но чем старше Алиса становилась, тем чаще отчим придирался к ней на пустом месте. В начале подросткового возраста девочка стала замкнутой, от ее прежней активности не осталось и следа, и в ее жизни появился селфхарм. Юношеский максимализм в сочетании с крайне неблагоприятной обстановкой дома довели Алису до грани.
– Ты помнишь, как все началось? Ты говорила, что тебе стало плохо в двенадцать, кажется…
– Я помню, что в двенадцать лет я постепенно становилась все более апатичной, безразличной ко всему, у меня не было сил абсолютно ни на что. Я не выходила из дома, часто прогуливала учебу или уходила раньше – у меня не хватало сил, и я хотела только лечь под одеяло и спать. Затем появились суицидальные мысли, все, о чем я думала, – как хорошо было бы умереть, что так всем было бы лучше. Ощущение полной безнадежности, беспомощности и постоянной тяжести в груди. Я чувствовала, что везде лишняя, в семье тоже. Начались проблемы со сном, ночами я, как правило, лежала в истериках, стараясь не проронить ни единого звука, чтобы никто не знал. Однажды в один из подобных моментов я не выдержала – нашла канцелярский нож и сделала пару царапин чуть выше локтя. Они были маленькие, крови почти не было, но щипало жутко, и после этого момента я как будто очистилась от всего, что было, и смогла заснуть. Правда, этого "очищения" хватило ненадолго. Так продолжалось несколько лет, порезы становились все глубже и глубже, по улицам я уже не могла спокойно ходить, я всегда смотрела наверх, на крыши домов, и представляла, как падаю с одной из них. Пару раз даже залезала туда, чтобы посидеть на краю. А в пятнадцать лет, незадолго до первой госпитализации, начались различного рода галлюцинации, под их воздействием в 2018 году я покрыла все свое тело шрамами.
Фото из личного архива героини
Моя подруга долго не решалась обратиться за помощью. Отчим откровенно ее возненавидел, стал орать матом за оставленную на столе чашку из-под чая. Мать игнорировала агрессию мужа и просила дочь не провоцировать его. Девочка винила во всем себя. Однажды состояние девочки ухудшилось настолько, что галлюцинации и голоса, приказывающие убить себя, стали преследовать ее круглосуточно. Алиса не спала трое суток, а перед этим два дня могла лишь дремать по два часа. Именно тогда моя подруга смогла окончательно признать, что с ней что-то не так, и попросила мать отвезти ее к психиатру. Психиатр настоял на госпитализации, Алиса провела в психиатрической больнице два месяца. В начале лета она выписалась, а в сентябре начался новый психоз. Суммарно Алиса лежала в больнице шесть раз, хотя галлюцинации практически не оставляли ее.
– Помогало ли тебе лечение?
– Лечение помогало, но эффекта хватало на месяц, максимум полтора. Затем все снова шло на спад: депрессивное состояние – галлюцинации – больница.
Не только отчим Алисы вел себя неадекватно. Мать с начала подросткового возраста начала гнобить дочь за якобы лишний вес. Я помню, как выглядела Алиса: она всегда была очень стройной, но из-за постоянного давления довела себя до болезненного истощения, настолько она ненавидела свою внешность. Лишь однажды девочка поправилась на 10 килограммов, и то из-за побочного эффекта таблеток.
– Что о твоей болезни говорили врачи?
– В больнице врачи ничего особо не говорят о диагнозе, только родителям, и то за редким исключением. Мне говорили, что это на всю жизнь, что это хроническое и мне нужно будет принимать препараты всю жизнь.
В начале марта я решила попытаться помочь Алисе. Мы с ее молодым человеком, с которым она познакомилась в конце зимы, вместе занимались проработкой ее травм, приучали любить свое тело, поддерживали, когда начинались галлюцинации. Постепенно Алиса научилась различным упражнениям, которые помогали ей пресекать начинающиеся галлюцинации. Но семья так и не начала оказывать поддержку. Наоборот, давление продолжалось.
– Как обстояли дела дома? Мать пыталась тебя поддерживать?
– Дома я большую часть времени находилась в своей комнате, практически не выходила. Отчим частенько кричал на меня, а мать почти не общалась со мной, за редким исключением. Основную часть времени я ходила как призрак, меня как будто никто не видел, потому и не обращали внимания.
Алиса решила дистанцироваться от матери с отчимом и попросила родственников приютить ее на время.
– После какого момента начались значительные улучшения?
– Значительные улучшения начались с момента, как в моей жизни появился человек, оказывающий психологическую поддержку, дающий чувство безопасности, человек, который действительно любит меня и видит во мне все то, чего не видит семья. Он помог мне понять и принять все мои проблемы, разобраться с ними, почувствовать себя живой и действительно счастливой. Но все окончательно стало хорошо в тот момент, когда я уехала жить от родителей к своим родственникам на другой конец города, тогда я вообще никак не контактировала с матерью и отчимом.
В конце весны психиатр сказал, что у Алисы ремиссия. А летом она поняла, что ее диагноз вызывает у нее сомнения, и пошла к новому врачу.
Medical фото создан(а) tirachardz - ru.freepik.com
– Что сказал твой новый психиатр?
– Когда я пришла к новому психиатру, он сообщил мне, что диагноз, имеющийся на тот момент, неверный. Мне поставили психотическую депрессию, объяснив разницу между моими галлюцинациями и галлюцинациями шизофреника. Разница в том, что я всегда осознавала, что то, что я вижу, слышу или чувствую в психозе, нереально, что это со мной что-то не так, что на самом деле ничего этого не происходит. Как выяснилось, вся проблема заключалась в тревожной, напряженной атмосфере в семье. Сейчас меня сняли со всех препаратов, которые я принимала, и я считаюсь полностью здоровой.
Сейчас Алиса работает и живет со своим молодым человеком. У нее получилось выстроить личные границы в отношениях с матерью, избавиться от РПП, начать учиться по специальности, которую она выбрала сама, без давления со стороны матери. Мораль сей басни очевидна, но я все же скажу: зачастую все проблемы с психикой ребенка связаны с его семьей. Очень редко заболевания возникают на пустом месте. Даже имея генетическую предрасположенность, можно избежать заболевания. А можно развить тяжелый диагноз, когда все родственники абсолютно здоровы.
